Рассказ интересный, говорит доктор наук Трещалина как по писаному, но я никак не могу сосредоточиться. Всё время выбегаю в коридор и набираю телефонный номер, слушаю длинные гудки, упирающиеся в металлический голос: «Абонент не может ответить на ваш звонок». Я то злюсь, то нервничаю: «Ну как это не может! Всегда мог!!!» Елена Михайловна беспокоится: «Катя, я что-то не то говорю?» – «Нет, всё то. Но сегодня день рождения у очень близкого мне человека. У моего учителя и друга. А я не могу дозвониться, чтобы поздравить. И еще: у него рак. Возможно, это и есть причина, по которой я не могу дозвониться».
«У нашего Лёвушки сегодня тоже день рождения», – задумчиво говорит Елена Михайловна. И оказывается, что мы спешим поздравить с днем рождения одного и того же человека. У рака много причудливых совпадений.
9 ноября 2011 года блестящему журналисту и телеведущему Льву Бруни исполнялся шестьдесят один год. Чуть больше года назад врачи обнаружили у Льва Ивановича агрессивный и стремительный рак поджелудочной железы. Это было осенью 2010-го. Врачи сказали, что ничего нельзя сделать, всё кончится быстро.
Свое шестидесятилетие Лев Бруни отметил в шумной и веселой компании друзей, большинство из которых ничего не знали о его болезни. За этот год мы с ним несколько раз говорили по телефону. Но я старалась не докучать рассказами о себе и работе, больше помалкивала да расспрашивала: «Как дела?» – всякий раз слыша в ответ: «В целом очень даже неплохо, Катька». И смешок.
Теперь в коридоре Научного центра, то и дело выбегая из кабинета Трещалиной, я названиваю Бруни и корю себя: чаще надо было звонить, дура. Звоню Лёвиной сестре Дюке: «Почему Лев Иваныч не берет трубку?» – «Да не волнуйся ты, у него сейчас священник», – говорит нарочно спокойным голосом Дюка. Больше ничего не говорит. Кладет трубку.
Через полчаса он перезванивает сам. Живой. Отлегло.
Я тороплюсь поздравить, желаю не ему, а себе – почаще видеться, что-то еще в том же бодром духе. Он перебивает: «Катя, я хочу дать вам интервью». Мне? Зачем? Почему? За что?
– Я хочу, чтобы вы соединили свою профессиональную деятельность, журналистику, и общественную, работу в фонде «Подари жизнь». Я хочу рассказать вам о смерти. Вы такое интервью больше ни с кем не запишете.
– Но…
– Не перебивайте сейчас, мне трудно говорить. Я совершенно не боюсь смерти. Я готов. И мне кажется важным об этом рассказать и быть услышанным. Приезжайте.
Глава 9
Спустя два дня чавкающая ноябрьская слякоть в Москве сменится здоровым, почти зимним морозцем. Осеннюю растерянность опавших и неубранных листьев отеческой ладонью накроет снег. Лужи станут льдом. Тоска – надеждой.
В квартире Льва Бруни на метро «Аэропорт» – распахнутые форточки. Врывающийся через них свежий уличный ветер почему-то пахнет огурцами.
Я ерзаю, курю, не к месту хихикаю каким-то глупостям, не отваживаясь начать интервью. Бруни берет инициативу в свои руки: «Обезболивающий пластырь, наклеенный к вашему, Катя, приходу, – объясняет Лев Иванович, – будет действовать от силы пару часов, в которые я смогу сохранить ясность мысли, не отвлекаясь на боль». Я пока всего этого не понимаю. Он знает наверняка. Это – наше время. Не дожидаясь вопроса, Лев Иванович начинает разговор с той самой точки, на которой сорок восемь часов назад закончился поздравительный телефонный звонок: «Понимаю, это звучит неубедительно, но я совершенно не боюсь смерти. И у меня нет никаких претензий к моей болезни. Дело в том, что я считаю, что рак – это благословение».
– Почему?
– Потому что у меня есть время. Я получил рак как подарок к своему шестидесятилетию. Сейчас я понимаю, что это действительно был подарок. Ведь я как будто бы получил письмо, уведомление о будущем. И это очень важно и ценно. Это дает возможность по-человечески завершить дела. Я вот иногда думаю: какой ужас, если человек ложится спать и не просыпается, или выходит из дома, а на него кирпич падает, или инфаркт. У него даже нет времени подумать ни о своей жизни, ни о жизни вообще, ни о чем.
– Что именно вы имеете в виду, когда говорите, что не боитесь смерти и что готовы к ней? Мне кажется, что страх неизвестности, даже при условии веры в загробную жизнь, это непреодолимый страх.
– Значит, вы просто еще не готовы. Я здесь согласен со Стивом Джобсом (У Льва Ивановича Бруни и у Стива Джобса один и тот же агрессивный рак поджелудочной железы, и в беседах Бруни часто ссылался на опыт Джобса по борьбе с болезнью и принятию ее, в особенности на прощальную Стэнфордскую лекцию главы компании Apple, произнесенную в июне 2005 года. – К. Г.), смерть – это самое прекрасное в жизни. За исключением одного – отношения близких и отношений с ними.
Да, я совсем не боюсь смерти, я абсолютно готов, я буду готов в любую секунду. Я – человек верующий, мне это очень сильно помогает быть готовым. Но я не готов в любом состоянии оставить своих близких. Такая болезнь, как рак, более или менее растянутая во времени, дает возможность подготовиться не только самому. Она дает возможность постепенно подготовить к моему уходу близких мне людей.
Говорить Льву Ивановичу непросто. Нужны паузы. Просит сигарету. Стакан воды. Курим. Он пьет: один шумный глоток, другой.
Я рассматриваю его исподтишка, с одной стороны, внутренне пытаясь сформулировать, что значит в моей жизни этот человек, с другой – хочу разглядеть перемены. Он похудел, осунулся. Кажется, всё. Голос тот же. Улыбка прежняя. Нет, еще глаза, они изменились. И теперь как-то по-особенному смотрят внутрь. Как у беременных женщин. Но додумать до конца эту мысль я не успеваю. Он спрашивает:
– Сильно я изменился?
Почти не вру:
– Нет, думала, что вы изменитесь сильнее.
Смеется. Проверяю: да, смех действительно тот же.
Мы познакомились в 1997-м. Он – огромный, умный, сильный и важный журналист с сумасшедшей биографией. Родился в 1950 году в Москве, потомок одного из основателей русской классической школы живописи середины XIX века Федора Бруни. Учился на отделении истории искусств истфака МГУ. В 1975-м участвовал в выставке нонконформистов на ВДНХ, а в 1976-м эмигрировал в Швецию. Там – Стокгольмский университет, работа в русской редакции «Радио Швеции». После этого – Франция, где Бруни создаст и возглавит редакцию русской службы Radio France Internationale.
В эмиграции женится на польке по имени Марыся, станет отцом чудесного белокурого мальчика Шуры. А в 1992 году, поняв, что по-журналистски, по-граждански, по-человечески, черт побери, не может оставаться в стороне от происходящего на Родине, вернется в Москву. В редакцию «Независимой газеты», для которой Лев Бруни писал заметки и статьи из Парижа, он явится невероятным заграничным красавцем в немыслимом для тогдашней Москвы белом плаще, с бутылкой виски в одной руке, ананасом – в другой. Первым человеком, которого Бруни встретит в «Независьке», будет корреспондент международного отдела Елена Березницкая. Это она редактировала для газеты его тексты из-за границы.
