Следует понимать, что опасен асбест из-за своей волокнистой структуры, он неоднороден, как слоеное тесто, только слои очень-очень тонкие, ворсистые. Местные называют асбест «горным льном». На стеле при въезде в Асбест так и написано: «Город горного льна».
Теперь представьте, что вы вдыхаете или едите стекловолокно: мельчайшие частицы впиваются в легкие, в пищевод, вызывая постоянное раздражение, а значит, воспаление, а значит, и рак.
В напуганных раком Европе и Америке асбест и асбестоцементные элементы запрещены к использованию во всех строительных материалах: от шифера для крыш до коммуникационных труб. За последнее десятилетие в несколько раз были сокращены добыча и использование асбеста даже в бесстрашном Китае. Впрочем, это никак не коснулось 70 тысяч россиян, живущих под вывеской «Асбест» уже больше полувека.
Асбест (от греческого – неразрушимый) – собирательное название группы тонковолокнистых минералов из класса силикатов. В природе это агрегаты, состоящие из тончайших гибких волокон. Асбест применяется в самых различных областях, например в строительстве, автомобильной промышленности и ракетостроении. Основное свойство асбеста и производимой из него продукции – огнеупорность.
Есть несколько видов асбеста: пять минералов амфиболовой группы и хризотил. Именно хризотил добывают в России. Некоторое время считалось, что только асбест амфиболовой группы вызывает онкологические заболевания, а хризотил относительно безопасен при условии соблюдения норм безопасности. Но есть и такие исследования, которые заключают, что хризотиловый асбест тоже вызывает рак, просто не так быстро.
По данным Всемирной организации здравоохранения, хризотил-асбест, который использовался в 95 % строительных конструкций в США и до сих пор производится в России, является самым опасным и канцерогенным видом асбеста. В сообщении организации сказано: «Воздействие асбеста (в том числе хризотила) вызывает рак легкого, гортани, а также мезотелиому (рак плевры и перитонеальный рак). Воздействие асбеста также является причиной таких заболеваний, как асбестоз (фиброз легких) и плевральные бляшки, утолщение и эффузия.
По данным ВОЗ, во всем мире на рабочих местах действию асбеста в настоящее время подвержены примерно 125 миллионов человек и примерно 107 тысяч человек умирают ежегодно от болезней, вызванных действием асбеста, главная из которых – особый вид рака легкого.
С начала 1997 года использование асбеста было запрещено во Франции. С 2005 года применение асбеста в Европе полностью запрещено. В 2011 году Россия официально присоединилась к мировой конвенции, призывающей к сокращению и закрытию добычи и производства асбеста. Но наша страна по-прежнему мировой лидер этого производства.
По данным Росстата, с 2011-го по 2016-й в России каждый год действительно производили всё меньше асбеста, но это было связано, скорее, с падением рыночного спроса. По данным ВОЗ, в 2018 году мировым лидером по производству асбеста остается Россия, затем – Казахстан, Китай и Бразилия.
Большая часть асбеста в России производится в городе, который до того, как стать городом, назывался поселком Куделька. А потом стал городом Асбест. Его специально строили и населяли людьми для упрощения добычи и сокращения издержек на производство асбестосодержащих материалов, которые из-за своей дешевизны и огнеупорных свойств были основным строительным материалом и в СССР, и по всему миру в 60-е и 70-е годы прошлого века.
Теперь жизнь в Асбесте теплится скорее по привычке: асбестоцементный завод за колючей проволокой, покрытые инеем фотографии передовиков минувших лет на проходной, цех по производству шифера, где во влажном пыльном тумане орудуют руками и лопатами несколько десятков мужчин и женщин с красными глазами и серыми лицами. Другой работы в городе нет.
Асбестовая пыль укутывает город своего имени плотным облаком, через которое силится пробиться солнце. Из другого, снежного, облака на Асбест крупными хлопьями падает белый снег. Минут через сорок он перестает быть белым, приобретая желтоватый оттенок безнадежности, так пугающий приезжих. Впрочем, в Асбест просто так мало кто едет.
Я приехала поговорить с дядей Сашей, Александром Кожевниковым: рак легкого, третья стадия. Я не спрашиваю, дядя Саша сам сразу же отвечает на вопрос, который висит тут в воздухе, как асбестовая пыль: «Не думал ли я уехать отсюда? Нет, никогда не думал. Я, наоборот, только пару лет назад жить начал по-человечески. Вот квартиру мы себе выхлопотали на верхнем этаже».
На верхнем – это значит на пятом, под самой крышей, крытой, разумеется, асбестосодержащим шифером. Дядя Саша говорит, что выбирали специально повыше, подальше от «наших осадков и пыли». Он сам делал ремонт, его жена Ольга наводила уют.
«Думал ли я уехать? – опять то ли себя, то ли меня спрашивает дядя Саша. – Да нет, наверное. Как я поеду? Куда? Зачем? Кто меня там ждет? Я уж тут всем оброс, прижился, дети опять же. Вот старший женился, внук есть, тоже здесь неподалёку живут. Ехать надо было давно, когда молодыми были. А когда были молодыми, мы, наоборот, сюда стремились. Здесь заработки знаете какие были? Закачаешься. Вот мы с женой 30 лет назад сорвались и приехали. Еще радовались: квартира рядом с асбестовым заводом, рядом с работой. Ну, потом стали все говорить: такой асбест, сякой асбест, вредный асбест».
Жители Асбеста разговоров о вредности асбеста не любят. Это действительно похоже на разговор о веревке в доме повешенного. Здесь все едины во мнении: «Асбест – наш кормилец». На этом разговор обычно заканчивается. Но квартиру Кожевниковы несколько лет назад все же сменили. Теперь живут подальше от завода. «Впрочем, – с грустью замечает дядя Саша, – теперь на заводе не так уж и много работы. Считай, те, кто всё еще работают, счастливчики». Сокращение рабочих мест – действительно тревожная тема местных разговоров. А о вреде асбеста никто и не говорит. Что толку? Только нервы трепать. Обреченность любого из них на рак – набившая оскомину и потому почти запретная тема. Раком, по словам Ольги Кожевниковой, болеют или болели практически все, с кем они дружат или просто знакомы: «Не легких, так желудка. Не желудка, так рак по-женски бывает. Или рак груди, бронхов, вон соседка наша недавно скончалась, так там вообще просто сказали: рак, а чего это рак, так и не установили. Умерла. Мы живем с этим раком. Не могу сказать, что пугаемся. Привыкли уже, наверное».
В новой квартире Кожевниковых позднесоветский минимализм: ковер над диваном, обои ромбиками, синий с блестками и Богоматерью календарь на стене, занавеска соломкой, сервиз чешского хрусталя за стеклом, громко говорящий телевизор, батарея лекарств на полке серванта. Словом, всё, как у всех.
Когда дядя Саша заболел, ему больше всего почему-то хотелось, чтобы диагноз был как у всех здесь – рак. Но вначале подозревали туберкулез. И дядя Саша беспокоился: «У меня первая мысль была: неужели туберкулез, мне даже стыдно стало: как я с туберкулезом перед людьми покажусь? Когда сказали – рак, как-то отлегло». Ну, рак и рак, слава Богу. Он здесь как аппендицит, почти в каждой истории болезни.
