Хуже всего то, что она не злится. Она разглядывает свои сложенные на коленях руки – пухлые, мягкие, имеющие форму сердечка, с ногтями, накрашенными лаком цвета мякоти арбуза. Я думаю о том, как хорошо было бы поцеловать ее пальцы один за другим, затем отгоняю эту мысль прочь. Ведь она не в моем вкусе. Насколько мне известно, она даже не лесбиянка.
– Я не знаю, как стать кем-то другим, – говорит Эбби, снова поднимая на меня глаза. – Я всегда была слишком толстой, и никогда не была другой. Никогда.
И тут мне вдруг приходят на ум не мои бывшие сексуальные партнерши, а Саммер. Саммер парит где-то под потолком, возможно, поднявшись со всех этих страниц, от света люстры ее белокурые волосы смотрятся как ангельский нимб, но губы искривлены в презрительной усмешке. Тоже мне, любительница пышек. Извращенка.
– Ты вовсе не слишком толстая, – говорю я. Мой голос звучит слишком громко. Как будто я кричу.
И, возможно, так оно и есть, во всяком случае, отчасти. Кричу на Саммер, чтобы она заткнулась. Чтобы она оставила меня в покое. Чтобы оставила в покое Эбби.
Она не твоя, и ты не смеешь ее обижать, Саммер.
– Я говорю это серьезно. – И в этот момент я с изумлением осознаю, что это действительно так. – В тебе вообще нет никаких слишком. Ты просто именно то, что надо. Ты классная.
Несколько долгих секунд молчания. Саммер, где бы она сейчас ни была, затаила дыхание. Наконец Эбби улыбается.
– Надо же, – шепчет она. – Думаю, ты все-таки не законченная стерва.
Я закатываю глаза. И в мгновение ока вся разделявшая нас неловкость испаряется.
– Кончай говорить комплименты. Я краснею.
– Послушай, посмотри на то, что я здесь написала. – Она стремглав преодолевает разделяющие нас одиндватричетырепять футов и наклоняется вперед, так что наши плечи соприкасаются, и я начинаю испытывать приятный легкий озноб. Как когда ешь мороженое очень-очень холодной ложкой. Она открывает свой блокнот и показывает мне то, над чем работала, – список, состоящий из двух колонок с персонажами и местами, фигурирующими в «Возвращении в Лавлорн», перечисленными в левой из них. Правая колонка по большей части пуста, только напротив слова «арена» в левой колонке аккуратно написано «стадион для игры в американский футбол», а совсем рядом «великанша Марципан» – «Миссис Марстон».
– Что это? – спрашиваю я.
– Я хочу проследить за всеми реальными людьми, о которых вы написали, – отвечает она. – И провести учет всех существующих на самом деле мест. Возможно, мы сумеем разглядеть какую-то систему.
– Некоторые персонажи придуманы не нами, – говорю я. – Мы взяли их из первой книги. – Я тыкаю пальцем в надписи «Грегор», «вор», «фея Эрэндель», и Эбби вычеркивает их.
– А как насчет Бренн, свирепой девушки-рыцаря, которая лихо рубит головы всем, с кем сражается на турнире? – Она поднимает глаза, расплываясь в улыбке. Ее ресницы черны, как ночь, а губы ярко-алы. – Она похожа на кое-кого из моих знакомых.
– Бренн придумала я. Саммер не хотела давать моему собственному персонажу участвовать в турнире, так как мы все три должны были сидеть на скамьях амфитеатра, криками и рукоплесканиями воодушевляя Грегора, так что вместо меня самой мы включили в турнир Бренн.
– А как насчет поцелуя, который она требует у Саммер после того, как обезглавливает тролля?
Я отвожу взгляд.
– Это была идея Саммер. Что-то вроде шутки.
– Вы с ней… – Эбби облизывает губы. У нее розовый, маленький язычок, похожий на кошачий. – Я хочу сказать, она что, была твоей…
– Возлюбленной? – подсказываю я, и она кивает, явно испытывая облегчение оттого, что ей самой не надо говорить этого вслух. – Нет. Она даже не была лесбиянкой. Ей просто нравилось дразнить меня.
И тут, прежде чем я успеваю поставить этому воспоминанию заслон, моя память показывает, как Саммер залезла в мое окно после того, как в феврале она и Джейк Гински разругались, ее одежда пахла свежестью, кожа была как морозный ожог. Она залезла ко мне в кровать, но не переставала дрожать, хотя я и прижимала ее к себе так крепко, что было удивительно, как она вообще может дышать. Она лежала, глотая воздух и сморкаясь в мою подушку, пока ее спина выбивала дробь по моей груди. Потом мы разделись до белья. Чтобы я могла согреться от жара твоего тела, сказала она. А после повернулась ко мне, когда я уже начинала засыпать…
– Ты любишь меня, Бринн?
Да, очень.
– Покажи мне. Покажи мне.
Это было уже больше простого поддразнивания. Вернее так подумала я.
И поцеловала ее.
И на несколько секунд время остановилось, и в мой рот проник ее язык, теплый и требовательный, словно живое существо, живущее отдельной жизнью и отчаянно ищущее чего-то важного. Но почти так же быстро она отшатнулась, резко втянув в себя воздух со свистом, который мне показался похожим на звук разбитого стекла.
Она улыбнулась, и улыбка ее была подобна клинку. Он пронзил меня всю, снизу вверх, и я почувствовала как металл режет все мое существо.
Саммер улыбалась, словно человек, умирающий от смертельной раны, чтобы доказать, что она не испытывает к другому человеку ответной любви.
Она улыбалась так, словно ее убила я.
После этого всякий раз, когда я шла по коридору школы, девочки насмехались надо мной и называли извращенкой. Даже сама Саммер стала избегать меня, резко сворачивая в сторону всякий раз, когда видела, что я к ней приближаюсь. Я знала, что она наверняка всем рассказала, и все время память о той ее улыбке сидела во мне, как острая шрапнель. Я чувствовала боль от нее при каждом вздохе.
– Но ты такая и есть. – Эбби все еще смотрит на меня тем же самым взглядом, взглядом, смысла которого я понять не могу.
– Какая? – Мы с ней сидим совсем близко друг от друга, я осознаю это только сейчас. Так близко, что я вижу три исчезающих веснушки на переносице, похожие на почти погасшие звезды. На таком расстоянии я могу чувствовать ее запах, аромат свежести, благоухание травы после дождя.
Она снова облизывает губы, на миг показывая язык. Розовый. Возбуждающий.
– С лесбийскими наклонностями.
– Каюсь, виновна, – говорю я. И отодвигаюсь от нее, увеличивая расстояние между нами, осознавая, что все еще думаю о ее языке. Гадая, приняла бы она мой поцелуй или нет. – Не беспокойся. Я не собираюсь на тебя нападать.
– Все в порядке, – быстро выдает она. – Я хочу сказать, что у меня такая же ориентация. Или – что я бисексуалка. Во всяком случае, мне так кажется.
– В каком смысле – кажется? – Она выглядит такой мягкой на вид. Похожей на облако.
– Я еще никогда не целовалась с девушкой. Только не говори Миа, – быстро добавляет она. Ее щеки вспыхивают. – Я признавалась ей, что у меня был секс с девушкой во время фестиваля комиксов и научной фантастики Комик-Кон в Бостоне в прошлом году, потому что… потому что, ну, в общем, потому что мне всегда этого хотелось, а там была одна девушка в костюме Чудо-Женщины, и когда я увидела ее, это было как…
