Дом Оуэна выглядит странно, поскольку в нем освещены только окна гостиной – как будто он сгусток темной материи, удерживаемый одинокой звездой. Уэйд выскакивает из машины сразу, Оуэн же несколько секунд возится с замком ремня безопасности. Уэйд уже прошел половину расстояния до крыльца, когда Оуэн только пытается выбраться из машины.
Теперь, думаю я. Теперь, когда я знаю точно, что он этого не делал. Теперь, когда даже Бринн это знает. Это не должно было бы иметь значения, но все-таки имеет: я осознаю, что в глубине души всегда ждала, когда Оуэн расскажет свою версию событий, представит неопровержимое доказательство.
Теперь. Быстро. За то время, которое нужно для того, чтобы сделать четыре гран жете – четыре больших прыжка вверх с ногами вразлет через всю балетную студию.
– Оуэн? – Я протягиваю руку и кладу ладонь на его локоть.
– Хм-мм? – Он оборачивается с видом почти удивленным, как будто и забыл, что я здесь.
Древесные лягушки и сверчки превращают воздух в жидкий звук, и, когда я открываю рот, вдруг возникает такое чувство, будто я тону.
– Послушай. – Я могу только шептать. – Насчет того, что ты говорил на днях…
Но тут парадная дверь распахивается, и на крыльцо выходит Эбби, превращенная идущим из-за ее спины светом в незнакомку в юбке колоколом.
– Бринн с вами?! – кричит она.
Оуэн поворачивается к ней. Бац. Момент упущен. Какая досада!
– Что ты хочешь сказать? Я думал, она осталась с тобой.
Трава приятно холодит голые лодыжки, когда я, следуя за Оуэном, иду по лужайке. Я нарочно иду не по мощенной плитами дорожке, а по траве, сминая ее – это моя крошечная месть. Затем, чувствуя себя глупой и инфантильной, я вновь ступаю на дорожку. Эбби отодвигается в сторону, чтобы дать нам пройти внутрь. Я вижу, что она чем-то расстроена. Она умеет скрывать свои эмоции, но это получается у нее все-таки недостаточно хорошо.
– Она убежала, – говорит Эбби. – Я думала, хочет просто прогуляться…
– Она убежала? – переспрашиваю я. Эбби молча кивает, избегая смотреть мне в глаза. Теперь мы все стоим в парадном вестибюле: я, Уэйд, Эбби и Оуэн. С одной стороны от нас расположена гостиная, по которой, словно сухие ломкие листья, разбросаны страницы. Наше прошлое, размётанное и разорванное на части. С другой стороны – комнаты, темные и по большей части лишенные мебели, и свист ветра в разрушенной застекленной террасе, которая когда-то была любимым местом Оуэна. Это тоже наше прошлое – комнаты, полные тьмы, вещи, которых мы не понимали, ветер, дующий через разрушенные пространства. – Я не понимаю.
– Тут нечего понимать, – говорит Эбби, складывая руки на груди. Теперь я точно знаю – она что-то скрывает. – Просто ненадолго вышла. Я думала, что к этому времени она уже вернется. Вот и все.
– Я пойду поищу ее, – быстро выпаливаю я.
– Хочешь, я составлю тебе компанию? – спрашивает Уэйд, но я качаю головой.
Оуэн же даже не предлагает помощи.
* * *
Если бы Бринн пошла по Уолдмэн-лейн, мы бы увидели ее по дороге из города к дому. Это однополосная улица, и прятаться здесь негде, разве что в последнюю минуту она бросилась в сторону и скрылась среди деревьев. Я обхожу дом сзади, думая, что, возможно, ей нужно было побыть одной. Но ее нет и на заднем дворе. Плотный голубой брезент, все еще усеянный сухими прошлогодними листьями, накрывает бассейн, из которого давным-давно спущена вода.
Куда же она могла пойти?
Я вновь подхожу к фасадной части дома, решив, что мы, возможно, не заметили ее. Ворота с заунывным звуком открываются, и я слышу, как подошвы моих туфель стучат по россыпи гравия. Луна сегодня почти полная. Это безумие – бродить где-то после полуночи просто так, заставляя всех беспокоиться.
Но, может быть, ей нужно было отдохнуть от Лавлорна. От Саммер. От испепеляющего жара старых слов. Когда Оуэн достал тот ящичек из места, где он был погребен, весь замотанный клейкой лентой, у меня возникло донельзя странное чувство, что он был спрятан не для того, чтобы надежно хранить его, а для того, чтобы хранить от него нас самих.
Ведьмы, называли они нас. Демоны. В такую ночь, как эта, безветренную и залитую серебристым лунным светом, в которой есть только испещренная кратерами луна и деревья, жмущиеся друг к другу, словно в поисках тепла и утешения, нетрудно поверить, что чудовища существуют. Что есть ведьмы, согнувшиеся над котлами, в которых они варят свои колдовские зелья, мстительные духи и вампиры, жаждущие человеческой крови.
Сразу за воротами дома Оуэна начинается лесистый участок, где кусты вытоптаны, а нижние ветки деревьев отломаны или отогнуты, так что получилось что-то вроде прохода. Только сейчас я вспоминаю, что после убийства семья Бринн переехала. Теперь ее дом стоит на Перкинс-роуд, улице, которая идет параллельно Уолдмэн-лейн. Может быть, она пошла домой?
Я захожу под деревья, быстро пригибаясь, чтобы меня по лицу не ударили ветки старой ели. Здесь, среди деревьев, стрекотание насекомых становится еще громче, как будто они протестуют против моего вторжения. Теперь я вижу довольно ясно различимую тропу, идущую сквозь заросли кустарников вниз по холму. Вижу огни, должно быть, горящие на улице Бринн, огни, которые отсюда кажутся всего лишь несколькими далекими светящимися кругами, виднеющимися за деревьями. Она должна была пойти именно туда.
Сжечь их. Существовал целый паблик, посвященный идее о том, что Бринн, Саммер и я были ведьмами, а Оуэн – злым магом, который нас всех контролировал. Я помню, как наткнулась на это в Интернете в тот ужасный месяц, когда люди проезжали мимо моего дома лишь затем, чтобы сделать его фотографии, когда утром, проснувшись, мы с мамой каждый день обнаруживали, что крыльцо вымазано яичными желтками или деревья в нашем саду увешаны туалетной бумагой, или наш почтовый ящик опрокинут в траву. Тогда мама научилась через Интернет заказывать доставку продуктов на дом, перестала ходить в спортзал и начала складывать в кухне картонные коробки, как она говорила, «на всякий случай».
«Сжечь их, – написал кто-то в своем посте. – Именно так поступали с ведьмами в старые времена. Надо развести костер и бросить их в него, чтобы они поджарились».
Затем мы услышали, что ближайший сосед Бринн бросил коктейль Молотова в их кухню. Огонь охватил дом сразу, словно он был бумажным. Бринн едва удалось спастись. Тогда, хотя она и не разговаривала со мной с того дня, как убили Саммер, я раз десять пыталась ей позвонить, но телефон никогда не отвечал. А затем ее номер отключили совсем.
Я вынимаю из сумки телефон, чтобы освещать им дорогу, прежде чем вспоминаю, что он уже несколько часов как разрядился, и начинаю продвигаться вперед осторожно, вытянув руки, немного скользя на грязной тропинке и смахивая с себя паутину, которая попадается на пути. Есть что-то вызывающее клаустрофобию в этом лесу, в чаще деревьев на этом узком незастроенном участке земли, и я испытываю облегчение, когда наконец вырываюсь из зарослей и оказываюсь на дороге, по обе стороны которой тесно стоят дешевые домики.
