– Хочешь, я тебе достану партию настоящих французских духов – «Суар де Пари», по 7,5 «штуки» флакон?
– Нет, спасибо, здесь такой товар не пойдет. Тут нужно что-то броское, яркое, с фирменным «лейблом», но дешевое. То есть поддельное. Вот если б ты мне нашел партию польских духов, на которых было бы написано «ПАРИЖ», и по две «штуки» флакон – такое на толкучке на «ура».
– Слава Богу, этот рынок наступил, когда нам еще не по пятьдесят и не по сорок – можем как-то приспособиться.
– Да, мой отец, полковник, привык всю жизнь нас, семью, кормить. Для него шоком было, что пришлось денег на дачу у меня одалживать. А знаешь, мне так стыдно, что я здесь торгую. Иной раз думаешь: а вдруг пойдет режиссер нашего театра студенческого, который, бывало, говорил мне: «Ты, Андрюха, актер милостью Божьей! В тебе столько органики!» И Славка – он ведь уже доцент…
– Да брось ты! Я ничуть не стыдился. Работа как работа.
По скверику бродят старушки, мальчишки и цыганки, подбирают порожнюю тару и выпрашивают деньги. Они похожи на птиц, что питаются мясом из зубов крокодилов. А сами-то «крокодилы»? Они едят отбросы, что шутя сваливают официанты за борт парохода. «Официанты», средние бизнесмены, берут за взятки кредиты и покупают оптом в Азии некондиционное барахло.
А настоящие хозяева кутят в суперресторане теплохода и походя, в одну ночь, определяют ставки налогов и валютный курс и небрежно отстегивают на чай «официантам».
И все дальше уплывает иллюминированная сказка, где музыка и огни. А мы остаемся в грязном скверике, закиданном сальными бумажками, в этом импровизированном клубе мелких торговцев.
Неподалеку от нас уселись тетки – перегружают в чудовищные, как рояли, сумки банки с растворимым кофе.
– Как торговали?
– Мы покупали. В Астрахань кофе везем.
Девушка пьет пиво и курит длинную коричневую сигарету.
Приглашаем ее к «своему столику» и через полчаса узнаем, что торгует она здесь по выходным, продает вьетнамское тряпье и безделушки, которые привозят «челноки», от милиции откупается своим товаром. Сама уроженка Челябинска. В столице живет в общежитии, по основной профессии – медсестра, весь рабочий день на ногах у операционного стола, 16 тысяч зарплата… Увлекается психологией, однако разговор ей интересен, только когда речь идет о ценах, продажах, выручке. При отвлеченных темах она скучает.
(Первый вопрос, который задает россиянин соседу, вернувшемуся из другого города: «Как там с продуктами? Какие цены?» Представляете, Антон Павлович встречает в Ялте Алексея Максимовича и: «А почем у вас в Нижнем колбаса?» Впрочем, это к предмету статьи не относится.)
6
Дома, с наслаждением приняв душ, я перечитываю почему-то бунинские «Окаянные дни». Глаза невольно отмечают сближения.
«24 марта (1918 г.) Серьезная сухая дама и девочка в очках. Торгуют на улице папиросами…
7 июня (1919 г.) Был в книжном магазине Ивасенки. ‹…› И вот являются биндюжники, красноармейцы и забирают. Что попало: Шекспира, книгу о бетонных трубах, русское государственное право. Берут по установленной дешевой цене и надеются сбывать по дорогой.
20 июня (1919 г.) На базаре целые толпы торгующих старыми вещами, сидящих прямо на камнях, на навозе, и только кое-где кучки гнилых овощей и картошек».
7
Андрей напрасно боялся, что, как он торгует, увидит наш бывший однокурсник, ныне доцент.
Позже я узнал, что в то время, когда мы продавали в Лужниках кроссовки, доцент ездил в Китай. Кожаные куртки скупал.
Самая, самая
В Липецкой области живут самые красивые россиянки. Столетия назад, дескать, здесь, на южных рубежах Руси, селились отборные ратники – и жен выбирали себе под стать. И дети от них – красавцы и красавицы. И внуки, и прапраправнуки с прапраправнучками…
Сотрудницы Липецкого краеведческого музея, несмотря на обилие знаний о родных местах, о такой легенде не слышали, хотя были ею польщены. И мы тоже, вглядываясь на улицах города в липчанок, решили, что они – обычные. Точнее, столь же красивые, как и по всей России.
Русские женщины прекрасны. А теперь их увозят от нас.
И хоть Липецк в стороне от «караванных путей», за последний год здесь зарегистрировали двадцать международных браков (никто, кстати, не знакомился через амурные агентства – всех судьба свела). Уехали наши девушки в Италию, Германию, Америку… Даже в Японию и Тунис. На девятнадцать покинувших Родину женщин приходится один мужчина – на него польстилась болгарка.
Возможно, кто-то завидует судьбе «ресторанной девушки», которая в середине семидесятых проторила дорожку на Запад: выскочила в свои неполные девятнадцать после недельного знакомства за пятидесятилетнего немца, а теперь ностальгической бюргершей приезжает со взрослой дочерью на Родину… Другие, пусть не зная, но сердцем чувствуя пословицу «Без корня и полынь не растет», остаются дома и выходят за Алексеев, Дмитриев, Иванов и рожают нам Алешенек, Димочек, Ванечек…
Рожают, несмотря на цены, экологию и мужское пьянство, несмотря на статистику, что предрекает шесть разводов на каждые десять свадеб, несмотря на безденежье и бесквартирье.
Да и когда женщине на Руси «за мужем жить» и рожать было легко?
Уж никак не в 1944-м. Тогда обожженный, полуослепший «сталинский сокол», орденоносец Виктор Хрусталев, в летной школе учивший мастерству своих «соколят», влюбился в Надю из сберкассы, и поженились они в обеденный перерыв, и после «росписи» каждый пошел на свою работу. Минуло полвека, и золотую свадьбу играют – сыновья рядом, внуки.
Каждая любовь необыкновенна. И каждая семья, перефразируя Толстого, и счастлива, и несчастлива по-своему.
Она так хотела детей! А как он хотел сына! Но они прожили десять лет – врачи, обследования, знахарки…
Решили усыновить мальчика, прямо из роддома, «отказного». Справки, комиссии; взяли самого слабенького – недоношенного. Выхаживали, обкладывая теплыми бутылочками и прислушиваясь ночами к его дыханию. Они спасли его. И вот когда мальчик уже стоял, смеялся и говорил «мама», она… забеременела.
Бог наградил за самоотверженность и доброту? Теперь в семье два сына-погодка, похожих почему-то друг на друга.
Он влюбился в нее в седьмом классе. Она была его учительницей, ей минуло сорок, и сын ее был его ровесником. Но она была стройная, красивая и веселая, а ее влюбленность в работу он по ошибке принимал за влюбленность в учеников.
Он написал ей записку с объяснением: «Неудачная шутка!» На «огоньке» в девятом классе пригласил танцевать; как-то пришел к ней домой с цветами. Не выгонишь – чай усадила пить.
Потом он ушел в армию, служил на Байконуре, забрасывал письмами. А когда приехал в отпуск, они подали заявление в загс…
