Дальнейший разговор шел по-английски – впрочем, когда я переставал въезжать в сложную тематику, подключалась Полина и переводила мне на русский. Речь держал в основном «Киссинджер» (буду называть его именно так). Временами, с репликами и пояснениями, встревал «Спилберг». Вот что они мне поведали – в кратком, так сказать, изложении.
Эти двое перцев, а также Полина работают над научно-исследовательским проектом, инициированным американским правительством, под названием «Кассандра». Проект в целом посвящен столь известному каждому и столь трудно определяемому понятию, как «везение». В ходе осуществления проекта исследованиями и экспериментами на добровольцах было, в частности, установлено, что в целом все человеческие особи делятся на три неравные (по величине и качеству жизни) части. Есть завзятые счастливчики – те, кому, как правило, всегда и во всем везет: они выигрывают в лотереи, в последний момент успевают на уходящий поезд, меньше стоят в пробках (за счет того, что избирают удачный маршрут) и делают правильную карьеру (в том числе оттого, что оказываются в нужное время в нужном месте). Их примерно три-четыре процента от человеческой популяции. Имеются, напротив, неудачники – они поскальзываются на банановой кожуре, в метро перед их носами закрываются двери, и к раздаче жизненных благ они приходят, как правило, к шапочному разбору. Их тоже, в среднем, три-четыре процента. И наконец, остальную, бо́льшую часть составляет обыденная серая масса, которой то везет, то нет: девяносто два – девяносто четыре процента населения.
«Подумаешь, исследования, – подумал я, помнится, в этом месте. – Я бы вам рассказал все то же самое, безо всяких сложных щей и траты денег американских налогоплательщиков».
Однако перцы продолжали свой рассказ. Оказывается, ими было установлено, что даже среди ничем не выделяющейся массы среднестатистических в смысле везения товарищей случаются так называемые флуктуации. Что-то вроде того, как электрон, который под действием порой неизвестных причин вдруг – та-дам! – переходит на другую, более высокую орбиту (или, наоборот, слетает с нее). Обычному человеку вдруг начинает неимоверно везти. Или, напротив, все ему не удается, валится из рук. В нашем языке есть этому свои обозначения: «светлая полоса, черная полоса» – и тому подобное. («Тоже мне, Америку открыли», – подумал тут я.) Однако дальше было интересней. Их исследовательская группа (сказал «Киссинджер») занялась, во‐первых, изучением причин, которые приводят человека в состояние удачливости, а во‐вторых, способами, которые позволяют так называемую полосу везения всячески продлить. Проверялись разные гипотезы, ставились эксперименты на добровольцах (в том числе с применением фармакологических препаратов, гипноза, психоанализа и самовнушения), и выяснилось, что практически ничем вызвать человеческое везение невозможно.
– Да, мощный вывод, – скептически протянул я.
– Но, – поднял перст «Спилберг», – мы обнаружили тем не менее два важных фактора. Первый из них – привести себя в состояние удачливости легче всего может человек с высоко развитым воображением. И второй, совершенно парадоксальный: этому человеку удача обычно не больно-то нужна.
Тут с репликой (на русском) влезла до того не выступавшая Полина:
– И ты оказался прекрасным подтверждением этой теории: у тебя великолепное, в силу профессии, воображение – и тебе совершенно не нужен был по жизни этот выигрыш в казино в Ницце!
– Спасибо, что выбрали меня подопытным кроликом в своем эксперименте, – буркнул я.
– Больше того, – продолжил «Киссинджер» мысль Полины (из чего я сделал вывод, что он неплохо понимал по-русски), – вы, мистер, – он назвал мое имя, – своим примером подтвердили нашу догадку, какими способами можно продлить так называемую полосу везения.
– И какими же?
– Не случайно ведь есть поговорка: «деньги – к деньгам». Так вот, светлую сторону в жизни можно длить благодаря окружающей человека роскоши: мощным машинам, вкусной еде, красивым женщинам… – тут он спохватился и добавил политкорректно: – Женщинам и мужчинам.
– Да, гора родила мышь, – сказал я по-русски.
– Не понял? – поднял брови рассказчик.
Как мог, я перетолковал ему идиому. Мой скепсис никому из них, включая Полину, не понравился. Они, по-моему, пребывали в восторге и были уверены, что совершили открытие, тянущее на Нобелевку. Я же подумал о том, какое все-таки богатое государство Америка, потому что какую только фигню не берутся изучать на ее деньги разнообразные, с позволения сказать, ученые.
– Как бы то ни было, – вмешался «Спилберг» (по различным приметам я сделал вывод, что изо всей троицы он был главным), – вы, мистер… – он назвал мою фамилию, – нынче находитесь на пике своего везения. Поэтому я прошу вас сделать для нас один небольшой эксперимент. Сейчас вам будут предъявлены три карточки с цифрами. Просто карточки, просто цифры. Они для вас ничего не будут значить. Вам надо выбрать из трех возможных карточек – одну. Всего одну. Не думая, не размышляя и не воображая.
Он достал из-под стола небольшую коробочку – подобную визитнице, раскрыл ее и разложил передо мною три картонки. На каждой из них были цифры: все двузначные, но с длинным хвостом после запятой. На первой что-то вроде:
34,15155, 73,216667
И на двух остальных примерно что-то подобное: по две пары двузначных, с длинным рядом после запятой. Целые их значения были похожи на первую карточку: что-то вроде 35 и 74 соответственно.
Помнится, я сразу же подумал: это координаты. Если моя версия была правильной, то все указанные точки находились на юге-востоке Северного полушария. Мне ли, после многих лет пользования автомобильным навигатором, не помнить координаты Москвы: 55 (и сколько-то десятых) северной широты и 37 с чем-то там восточной долготы. Поэтому (если принять версию о координатах) все эти точки явно находились вне современной территории России, где-то в Юго-Восточной Азии. Если, конечно, речь вообще шла о Северном и Восточном полушариях. С таким же успехом точки могли помещаться на Южном полушарии и Западном. Или не быть координатами вовсе.
Не задумываясь, как просили, я выбрал одну из карточек – и тогда постарался запомнить содержавшиеся на ней числа – целые значения и три-четыре цифры после запятой. Человек без труда запоминает зараз семь символов (именно поэтому в советские времена телефонные номера были семизначными), а если напрячься, то и десять. Поэтому числа, изображенные на выбранной мною карточке, точно отпечатались в моем мозгу. Впрочем, когда позже в тот вечер я вошел наконец в номер моей гостиницы, я немедленно записал их.
Дальше события развивались до чрезвычайности быстро. «Киссинджер» и «Спилберг» переглянулись и спрятали выбранную мной картонку – равно как и две прочие. Затем поблагодарили меня за сотрудничество, встали и пожали мне руки. Мне казалось, что оба они еле скрывают нетерпение, чтобы я поскорей ушел.
Обратным ходом, по пустому коридору, мимо охранника, а затем на лифте Полина провела меня до машины. Затем она отвезла меня в гостиницу – где-то в центре Вашингтона.
