Глава 1
Днепр к северу и к югу от Киева изобилует островами, а его ширина даже в самых узких местах составляет около километра. Именно с этой рекой в августе сорок первого руководство Красной Армии связывало надежды на создание прочной обороны, опираясь на которую оно рассчитывало удержать Киев.
С орбиты ситуация выглядела для русских войск весьма печально, хотя на местах командующим фронтами она могла казаться не столь угрожающей. Немецкая шестая армия начала штурм Киевского укрепрайона и основательно вклинилась в советскую оборону, но ввод в бой свежих дивизий позволил Красной Армии к середине августа восстановить положение, оттеснив противника и деблокировав бетонные укрепления, гарнизоны которых почти неделю сражались в окружении. Этот успех, похоже, заставил товарища Сталина и его генералов поверить в способность войск Юго-Западного фронта удержать столицу Советской Украины, однако ситуация на фронте вновь резко изменилась.
Убедившись в том, что, несмотря на взятие Смоленска, сломить упорное сопротивление советских войск не удается, командование вермахта сочло невозможным дальнейшее наступление на Москву без ликвидации угрозы с фланга, со стороны армий Юго-Западного фронта, которые все еще упорно обороняли киевский выступ. Двадцать четвертого августа танковая группа
[1] Гейнца Гудериана, и пехотная армия Максимилиана фон Вейхса развернулись на юг и начали наступление с целью окружения русских войск, защищавших Киев. Ослабленные предыдущими боями советские дивизии не смогли остановить танковый кулак вермахта, но с востока во фланг моторизованным соединениям Гудериана все же наносились энергичные контрудары, отвлекавшие его силы и замедлявшие продвижение на юг. Возможно, с одним Гудерианом, даже поддержанным пехотой Вейхса, Юго-Западный фронт смог бы справиться, и, если и не победить, то хотя бы не дать себя окружить. Судя по всему, командование Красной Армии искренне верило в то, что этим ударом немцы и ограничатся, поскольку на южном фланге обороны Киева столь же мощной танковой группы у противника не имелось. На самом же деле советские генералы вновь недооценили способность вермахта к быстрым и неожиданным маневрам подвижными соединениями.
Положение советских и немецких войск на начало сентября 1941 года. Синяя заштрихованная стрела – удар танковой группы Гейнца Гудериана, нанесенный в первых числах сентября. Синяя пунктирная стрела – планируемый удар с Кременчугского плацдарма танковой группы Эвальда фон Клейста (в реальной истории он состоялся 12 сентября и привел к замыканию Киевского котла).
Одновременно с ударом Гудериана пришли в движение огромные массы танков, артиллерии и автомашин в немецкой группе армий Юг. Спутники во всей красе демонстрировали мне растянувшиеся на десятки километров колонны техники танковой группы генерала Эвальда фон Клейста, форсированным маршем стягивавшиеся к южному фасу киевского выступа. Да, пока они еще находились на западном берегу Днепра, и для того, чтобы нанести удар с юга навстречу танкам Гудериана, им требовалось переправиться на один из захваченных ранее плацдармов. Однако, судя по количеству инженерной техники, стягиваемой к реке, задача эта была немцам вполне по силам, хоть и требовала использования почти всех имевшихся в их распоряжении переправочных средств. Для такой массы техники был необходим километровый понтонный мост, способный выдержать танки.
Я видел, как вокруг русских армий затягивается смертельная петля, но что может сделать в такой ситуации младший лейтенант, ожидающий в неглубоком тылу направления в новую часть?
* * *
Наш прорыв из окружения был встречен командованием весьма неоднозначно. За генералом Музыченко и комдивом Соколовым практически сразу прибыли сотрудники НКВД из особого отдела Южного фронта, а всех остальных, вырвавшихся из котла, отвели в тыл на переформирование. Но это не значит, что нас оставили в покое. Через неделю к особистам вызвали и меня.
– Присаживайтесь, товарищ Нагулин, – кивнул батальонный комиссар, выслушав мой доклад, – беседа нам предстоит долгая.
Я молча опустился на табурет напротив стола особиста и изобразил на лице сосредоточенное внимание. Обращение «товарищ Нагулин» меня несколько напрягло, но спасибо хоть не просто «Нагулин». Если все-таки «товарищ», то немедленного обвинения в чем-то несовместимом с жизнью и свободой можно пока не ждать.
– Вы ведь совсем недавно были рядовым красноармейцем, товарищ Нагулин, ведь так?
Я хотел ответить, но комиссар остановил меня, приподняв ладонь.
– И в младшие лейтенанты были произведены уже в окружении личным приказом командующего шестой армией. Несколько необычно, не находите?
– Обсуждение решений командующего армией выходит за рамки моих полномочий и компетенции, товарищ батальонный комиссар, – включил я дурака, сохраняя на лице нейтральное выражение.
– В этом вы, несомненно, правы, товарищ Нагулин, но все же. Есть мнение, что командарм поторопился, и принял это решение под давлением обстоятельств, не имея возможности тщательно взвесить все «за» и «против».
Я молчал, а комиссар внимательно наблюдал за моей реакцией.
– Сейчас особым отделом фронта проводится расследование, – доверительным тоном сообщил мне особист. – Шестая и двенадцатая армии, фактически, перестали существовать. Я не могу сообщить вам точные цифры – информация секретна – но последствия таковы, что вероятность измены в высшем руководстве армий весьма велика.
– Товарищ… – тут уж отмалчиваться было нельзя, но особист опять меня остановил жестом руки.
– Я знаю, что вы хотите сказать, товарищ Нагулин. Но, поверьте мне, с позиции рядового бойца и даже командира взвода ситуация выглядит совсем не такой, какой она видится на уровне армии и, тем более, фронта. Так что не торопитесь с высказываниями, а лучше пока послушайте меня.
Я послушно умолк.
– Собственно, к действиям вашего взвода и к вам лично ни у кого претензий нет, хотя вопросы имеются, но это тема отдельного разговора, – продолжил комиссар. – Более того, скорее всего, по результатам расследования ваше новое звание будет утверждено приказом командующего фронтом. Но это решение будет зависеть от ваших ответов на мои вопросы – правильных ответов, товарищ Нагулин. Вы меня понимаете?
– Да, товарищ батальонный комиссар. Не сомневайтесь, я понимаю всю важность проводимого расследования, и мои ответы будут правдивыми, даже если эта правда представит меня и моих людей в невыгодном свете, – я продолжал изображать не слишком умного, но зато предельно честного бойца, искренне стремящегося помочь следствию, но не знающего, как это сделать.
