– Даже если это так, что это меняет для нас? – капитан по-прежнему не демонстрировал никаких эмоций.
– Вы не сможете предотвратить крах большевистского режима, но ваша собственная судьба все еще в ваших руках, – пожал плечами Шлиман, – Абверу нужны эксперты вашего уровня, а я не последний человек в этом ведомстве. Думаю, вы это понимаете, и если вы согласитесь на добровольное сотрудничество…
– Вы предлагаете нам предательство? – в голосе Щеглова впервые с начала разговора послышались металлические нотки.
– Я предлагаю вам помочь собственному народу уменьшить жертвы, которые он понесет. Советам не выиграть эту войну, но чем больше жизней немецких солдат и офицеров потребует наша победа, тем печальнее будет участь побежденных. Чехия сдалась добровольно, и теперь ее народ – часть Рейха, и живет он даже лучше, чем когда был самостоятельным. Норвегия почти не сопротивлялась, и их граждане тоже практически не пострадали. Польша и Франция пытались отбиваться, но быстро потерпели поражение. Сейчас они тоже часть Рейха, и кроме евреев и цыган их народы не слишком ущемлены в правах, а в дальнейшем только выиграют от того, что оказались под нашим контролем. Англию ждет куда худшая судьба, а что будет с вашим народом, во многом зависит от вас самих. Примите неизбежное…
– Хватит, – прервал излияния Шлимана капитан, – я все понял. Мой ответ – нет.
– Поймите, господин капитан, пока все еще можно исправить, но после силового захвата вашей группы я уже ничем не смогу вам помочь. Тем, кто переживет этот захват, естественно.
Щеглов отвернулся, не считая нужным отвечать на слова немца, а я в очередной раз оценил обстановку, используя спутники. «Мессершмитт», заставивший нас спрятаться в роще, улетел, и временно мы остались без воздушного соглядатая.
– Командир, у нас есть минут семь-десять. Можно продолжить движение, – доложил я капитану, – До перелеска осталось не так много, есть шанс успеть, а здесь оставаться нельзя – сюда уже немцы на грузовиках выдвинулись.
– Заводи! – Щеглов не колебался ни секунды. – Давай, Нагулин! Ты нас в эту историю втянул, ты и вывози. Гусь, говоришь? Жирный, говоришь? Вот сейчас и хлебнем бульончику наваристого…
На самом деле, капитан даже сам не представлял, насколько он прав. С орбиты ситуация виделась, мягко говоря, неприятной. Информация о захвате берлинской шишки распространилась по каналам связи вермахта с весьма впечатляющей скоростью, и, несмотря на отсутствующую радиосвязь, намертво упавшую на бок под ударами спутниковых глушилок, местное немецкое начальство быстро осознало, чем чревато произошедшее, и предприняло все меры для скорейшего исправления ситуации.
– Старший сержант, – наклонился я к уху Игнатова, – Похоже, нам с тобой опять придется побегать, как тогда, под Уманью.
– А мотоцикл? – в голосе разведчика я услышал возмущение, смешанное с отчаянием, но где-то на заднем плане за этими интонациями я слышал и нотки злого азарта. – С тобой бегать – ноги отвалятся!
– Нужно отвлечь погоню. Немцы обложили нас слишком плотно, и отсидеться в перелеске до темноты мы не сможем. Придется подсунуть гансам ложный след.
– И как ты хочешь это сделать? – прокричал Игнатов, чуть повернув голову.
– Как обычно. Изобразим из себя живца.
– Нагулин, когда вернемся, я не посмотрю, что ты старше по званию, и дам тебе в морду! Еще с Умани об этом мечтаю!
– Знаешь, старший сержант, если вернемся, я на это даже не обижусь.
Глава 13
Под деревьями выбранного мной перелеска мы оказались примерно за минуту до появления очередного самолета противника. Заметить нас он не успел, но довольно долго и настырно обнюхивал укрывший нас участок леса размером примерно пятьсот метров на километр.
Ситуация ухудшалась с каждой минутой. С воздуха окрестности патрулировали уже три мессера, а грузовики и бронетранспортеры с пехотой стягивались к району поиска, оставляя нам все меньше направлений для отхода.
Пассивно сидеть здесь дальше казалось мне делом бессмысленным. В немецком оцеплении пока еще существовали лазейки, а в зонтике воздушной разведки, периодически возникали непросматриваемые зоны, но с востока уже подтягивался «летающий глаз», и становилось понятно, что вскоре покинуть лес незамеченными будет невозможно.
Вопреки моим опасениям предложение устроить немцам очередной спектакль у Щеглова возражений не вызвало.
– Скажи майору, что мне понадобится его форма, – кивнул капитан, выслушав меня и начав быстро стягивать куртку со знаками различия ефрейтора.
Шлиман молча выполнил все требования, но солдатскую форму надевал на себя с видимой брезгливостью. Зато теперь мы с Игнатовым и Щегловым издалека и, особенно, с воздуха выглядели именно так, как этого ожидали немцы – два переодетых в их форму диверсанта и пленный майор в боковом прицепе мотоцикла.
Дождавшись, когда опушка леса скроется из зоны видимости немецкого пилота, я хлопнул Игнатова по плечу, и он вывел мотоцикл на дорогу. Мы быстро набрали максимальную скорость, и старший сержант повез нас на юг, к ближайшей развилке, где можно было свернуть на разбитый проселок, ведущий в направлении Днепра. Дорога эта была настолько узка и извилиста, что ее не использовала даже немецкая пехота, но на мотоцикле проехать было можно, да и не собирались мы далеко по ней продвигаться.
Я внимательно следил за положением немецких самолетов. Попадать в поле зрения «рамы» мне не хотелось. «Фокке-Вульф» Fw 189 имел слишком хорошие оптические приборы, и приближаться к нам на расстояние эффективного огня из пулемета мог и не захотеть. Мессер – другое дело. В его кабине сидит боевой пилот, для которого пассивное разглядывание цели с безопасного расстояния является делом непривычным, да и подходящего для этого оборудования у него нет. Я надеялся, что он захочет подойти поближе и почти не сомневался, что так оно и будет.
Опасения мои оказались напрасными – «летающий глаз» направился в северный сектор зоны поиска, а к нам возвращался все тот же истребитель, который минут пятнадцать назад кружил над нашими головами.
– Воздух! – крикнул я в ухо Игнатову. – Заметил нас немец!
Стрелять издалека пилот не решился. Видимо, он имел приказ по возможности беречь жизнь пленника. Мы продолжали скакать по ухабам раздолбанной дороги, ведущей примерно на восток, а «мессер», зайдя сзади, пронесся над самыми нашими головами, подняв короткой очередью фонтанчики земли метрах в тридцати перед нами. Мы получили недвусмысленное предложение остановиться, поднять лапки кверху и более не искушать судьбу.
На самом деле немец сейчас находился перед сложным выбором. Он, конечно, мог попытаться расстрелять нас из пулеметов, но, судя по всему, за такое самоуправство и гибель берлинского гостя его ждали большие неприятности, и пойти на такой шаг пилот мессера мог только в крайнем случае.
Идеальным вариантом в этой ситуации было бы сообщить по радио наши координаты и продолжать контролировать нас с воздуха до прибытия наземных сил, но связи с начальством у немца не было – спасибо ближайшему сателлиту, заблокировавшему эфир.
