Гортензия уехала в Россию, где пользовалась огромным успехом. Успех был так велик, что она поверила, будто вернулись былые времена. Увы! Снова оказавшись во Франции, она поняла, что забыта, и смирилась с этим. Богатство позволило ей жить безбедно.
Как раз в это время она и совершила большую глупость, единственную настоящую глупость в своей жизни: вышла замуж за молодого аристократа из старинной родовитой семьи, графа де Бриона. К сожалению, красивый молодой человек интересовался лишь ее деньгами, и, не насладившись даже медом первого месяца, Гортензия была вынуждена отведать горечи развода, за которым последовал громкий судебный процесс.
Ей удалось спасти большую часть своего состояния. Перестав быть герцогиней Герольштейнской, она сохранила титул графини де Брион, который носила когда-то принцесса Лотарингская. Гортензия носила его с гордостью, вскоре позабыв о недолговременном и корыстном супруге.
Певица построила особняк в спокойном зеленом квартале, он стал домом № 123 на улице Версаль. На протяжении тридцати лет Гортензия занималась благотворительностью, посещая бедных, уделяя много времени сиротскому приюту, куда принимали детей артистов и художников. Она стала почетным президентом этого дома.
Теплые летние дни Гортензия проводила в Фекане, где построила виллу, хотя и до этого у нее уже было несколько загородных домов. Она не забыла времен своей славы и хранила с тех пор чувство собственного достоинства, естественного как для графини де Брион, так и для вымышленной герцогини, любимого образа актрисы. В этой роли и запечатлел ее художник Периньон. Величественная и соблазнительная, держа в руке хлыстик, Гортензия Шнейдер смотрела со стены собственной гостиной.
Вспоминая о былых радостях, она подолгу обсуждала с кухаркой свои дневные меню, потому что и в старости осталась такой же лакомкой, как в молодости.
Любовь к сладкому не оставит ее до самой последней минуты. 6 мая 1920 года она выпьет чашку шоколада в постели, и душа ее отлетит к небесам. Гортензии Шнейдер будет восемьдесят семь лет.
Ее состояние и дома перейдут сиротскому приюту.
Перикола
Вице-король спит…
В тот знаменитый октябрьский вечер 1766 года театр Колизей в Лиме (Перу) был переполнен. В зал не протиснулась бы и мышка. А какая собралась публика! Знатные сеньоры в камзолах, дамы высшего общества в умопомрачительных платьях и драгоценностях, какие нечасто увидишь в Европе, и все ради начала театрального сезона в знаменитом театре, который открылся после ремонта. И высочайшая честь: на спектакль пожаловал сам вице-король. Его встретили почтительным молчанием и глубокими реверансами.
Дону Мануэлю де Амату было далеко за шестьдесят, он оставался красавцем мужчиной и смотрел вокруг себя с выражением глубочайшей скуки. В театр он пришел лишь для того, чтобы порадовать своих добрых сограждан. Войдя в ложу у самой сцены, он опустился в золоченое кресло и лениво взмахнул холеной рукой, давая знак, что можно поднять занавес. Выполнив свой долг, дон Мануэль устроился в кресле поудобнее и закрыл глаза, приготовившись подремать, к великому огорчению свиты и в особенности дона Луиса Гамузо, своего адъютанта. Адъютант решил отважиться и нарушить сон его высочества. Он шепнул, что вечер обещает быть замечательным: в пьесе Кальдерона выступит знаменитая Микаэла Вильегас, которая к тому же будет петь и танцевать, радуя зрителей своим многогранным талантом. Услышав имя актрисы, дон Мануэль с трудом приподнял отяжелевшие веки.
– Вильегас? Очень рад. Надеюсь, вы от души повеселитесь, мой мальчик.
И вице-король снова задремал. Гамузо огорчился, не зная, как ему поступить. Но тут взвился занавес, и молодой человек постарался забыть о спящем вице-короле, с жаром ожидая появления дамы своего сердца. Вот уже полгода он был любовником примадонны и сейчас надеялся, что она не заметит, что вице-король спит.
Однако он плохо знал свою красавицу!
Восемнадцатилетняя Микаэла следила из-за кулис за почетной ложей. Она не упустила ни одной мелочи и страшно рассердилась, потому что вице-король появился в театре впервые за все пять лет, которые она здесь выступала, приехав из Испании. Гнев ее подогрела еще и ехидная усмешка Инезильи, ее соперницы по подмосткам. Индюшка уже приготовилась насладиться неуспехом Микаэлы.
И дива решила не выходить на сцену. Нет! Она не станет выступать ни за что! Господин Маза, директор театра, пришел в ужас, он смертельно перепугался. Спектакль начался, произнесены первые реплики! Не хочет же она их всех погубить! Микаэла привела неопровержимый довод: спектакль обречен, никто не решится хлопать, если вице-король не начнет аплодировать. Бедный директор уже видел, как разъяренная публика разносит его новый театр, он был в отчаянии. Микаэла дрогнула. К тому же у нее возникла идея: ее выход начинался с восклицания, и она решила этим воспользоваться. Она выскочила на сцену с таким пронзительным криком, что публика замерла, а дон Мануэль подскочил в своем кресле.
– Что?! Что случилось?!
– Ничего, ваше высочество, – тихо отозвался Гамузо. – Просто Вальегас появилась на сцене.
– И она должна так кричать?
Актриса на сцене тут же сделала изящный реверанс и одарила вице-короля самой обворожительной улыбкой. Посмотрев на нее, дон Мануэль совершенно расхотел спать: он давно не видел таких прелестных девушек, как эта Микаэла, – вьющиеся блестящие темные волосы, огромные светлые глаза, кожа, как слоновая кость, а вот пунцовые губы, пожалуй, немного пухловаты. Уж не метиска ли? Нет, нет, чистокровная испанка, мать у нее даже из благородных, но ее фамилию держат в тайне, дабы не бросить тень на достойное семейство, чья дочь унизила себя браком с комедиантом.
Овдовев, ее мать вынуждена была жить в бедной деревушке в горах, где дети росли как трава, но Микаэла с детства грезила о театре. Она так настаивала на своей мечте, что мать уступила ей, вдруг поверив, что дочь добьется успеха. Семья переехала в Лиму, жила бедно, но Микаэлу приняли в театр и скоро о ней заговорили. Театральная жизнь не обошлась без любовной: любовником стал француз по фамилии Моте, он увез девушку из дома и поселил на улице Гуэво. У этой улицы не лучшая репутация, но зато там нет сплетниц. Микаэла выпорхнула на свободу, но продолжала по-прежнему помогать семье.
Гамузо пересказал историю Макиты вице-королю, и того заинтересовал один-единственный вопрос: кто сейчас официальный любовник Микаэлы? Гамузо замешкался с ответом, весьма красноречиво покраснев.
– Ну что ж, мой мальчик, – сказал понятливый дон Мануэль, – запомните, следующим ее любовником буду я.
Микаэла как раз кончила петь, вице-король встал и бурно ей зааплодировал. Ему вторил весь зал.
В тот же вечер Вильегас ужинала с его высочеством, к великой печали бедного Гамузо, который понял, что ему пора искать себе новую подружку. Однако юная актриса уже хорошо успела узнать мужчин и не торопилась сдаться на посулы нового поклонника. Хоть дон Мануэль и был вице-королем, ему пришлось всерьез поухаживать за Микаэлой. Вся Лима наблюдала, как из вечера в вечер дон Мануэль де Амату приезжал в Колизей и рукоплескал своей даме сердца. Сказать рукоплескал – значит ничего не сказать. Влюбленный, сидя у себя в ложе, не знал ни минуты покоя: когда не хлопал, пожирал обожаемую глазами, отбивал такт тростью, громко и восторженно восхищался ею. Словом, пренебрегал всеми правилами приличия. Больше того, после спектакля он вез молодую женщину к себе во дворец ужинать, и кортеж их сопровождали факельщики.
