Кроме того, за исключением довольно-таки особенного случая инкских правителей, основатели айльюие имели человеческое происхождение. Некоторые из них появились из подземного океана и пришли в этот мир через некую пещеру или источник. Другие вылупились из яиц, упавших с неба и оставленных на вершине какой-либо горы.
Возможное изображение предка-родоначалъника племени уари, несущего маис (на керамике наска)
На языке кечуа эти места происхождения назывались пакарина, «место появления», и сами становились предметами культа. Прародитель обычно «появлялся» вместе с братьями, которые вылезали из соседних дыр или яиц. Эти братья впоследствии порождали айлью, которые, благодаря связям, объединявшим их родоначальников, образовывали союз. Таким образом, все люди происходят не от первоначальной пары, как в христианстве, но от различных предков, которые узаконивают автономию каждого рода и неотчуждаемость ее территории и ресурсов. Этот полигенизм, который тесно связан с организацией андского общества, явится одним из основных камней преткновения для христианизации.
К бальзамированию, даже для правителей, инки прибегали лишь в исключительных случаях. Хуан Поло де Ондегардо, испанский чиновник, который в 1560 году обнаружил и конфисковал мумии Инков, свидетельствует о том, что лишь некоторые из них были забальзамированы. Чаще всего инки довольствовались тем, что подвергали тела умерших воздействию сухого и холодного горного воздуха, дабы высушить их, не извлекая внутренностей. Кожу иногда обмазывали некой субстанцией, благоприятствовавшей консервации (как правило, перцовой камедью, смешанной с известью). Благодаря сухости андского климата трупы могли сохраняться в приличном состоянии на протяжении нескольких столетий. Мумию оставляли в сидячем положении, с подтянутыми к подбородку коленями, в каком-нибудь святилище или доме.
Описание мумий трех инкских королей и двух королев (согласно Гарсиласо, 1609 г.)
[Инка Виракоча] процарствовал более пятидесяти лет; об этом же говорил вид его тела, когда я видел его в Куско в начале тысяча пятьсот шестидесятого года, когда я, вынужденный уехать в Испанию, заходил в дом лиценциата Поло Ондегардо, урожденного Саламанки, который был коррехидором того города, чтобы поцеловать ему руки и проститься с ним по причине моего путешествия. Среди других благодеяний, которые он оказал мне, он предложил: «Поскольку ты едешь в Испанию, войди в это помещение; ты увидишь кое-кого из своих предков, которых я извлек на свет, чтобы у тебя было что рассказать там». В помещении я увидел пять тел королей инков — три мужских и два женских. Один из них, как говорят индейцы, был тот Инка Виракоча; было видно, что он прожил долгую жизнь; у него была белая как снег голова. Второй, говорят, был великий Тупак Инка Юпанки, который доводился правнуком Виракоче Инке. Третий был Уайна Капак, сын Тупака Инки Юпанки, праправнук Инки Виракочи. Двое последних не казались столь старыми, хотя и у них были седые волосы, но не столько, сколько у Виракочи. Одна из женщин была королева Мама Рунту, супруга этого Инки Виракочи. Другая была Койа Мама Окльо, мать Уайна Капака. [...] Тела их были сохранены полностью; все было на месте — каждый волосок с головы, из бровей и ресниц. Они были в тех своих одеждах, которые носили при жизни: на голове только льауту и никаких других королевских знаков отличия. Они сидели [на корточках], как обычно садятся индейцы и индианки: руки скрещены на груди — правая поверх левой; глаза опущены вниз, словно они смотрели на пол. [...] Я вспоминаю, что трогал палец на руке Уайна Капака; казалось, что это — деревянная статуя, настолько он был твердым и крепким. Тела были настолько легкими, что любой индеец переносил их на руках или на плечах из дома в дом, когда кабальеро просили об этом, чтобы посмотреть на них. Их несли, закрывая в белые покрывала; на улицах и площадях индейцы падали на колени, поклоняясь им со слезами и стенаниями; и многие из испанцев снимали перед ними шляпы, ибо это были тела королей.
Инка угощает маисовым пивом мумии некоего правителя и его супруги
Уака
Другой крупной категорией почитаемых инками существ были уака, которые, в отличие от предков-родоначальников (исключительно мужчин), могли быть как мужского, так и женского рода. Некоторые из людей, живших в первоначальные времена, еще до создания нынешних родов, вследствие некого исключительного поведения, превратились в тот или иной элемент пейзажа, как правило, в гору, сделавшись уака. Последние существуют и в эпоху Инков — в виде переносных резных камней — или представляют собой нечто совершенно особенное. Пока что не очень хорошо понятно, каким образом память о подвигах или проступках уака передалась современным людям. Возможно, при посредничестве предков-родоначйльников, которые, как предполагается, были порождены уака неким неизвестным нам образом. Даже будучи прародителями основателей айлью, уака не могут считаться предками в прямом смысле этого слова.
По сути, отношения, которые соединяют тот или иной род с его уака, являются скорее генеалогическими, нежели территориальными: устраиваясь на новой территории, айлью зачастую перенимает местный культ уака. Насколько известно, с «поселившимися» там предками-родоначальниками родов все обстоит иначе.
Прародители современных айлью создавали свои земельные владения не на пустом месте. По крайней мере, первые из них заняли территории, контуры которых уже были определены их предшественниками, уака. Таким образом, многие роды располагали собственным уака, коему они были обязаны самобытностью своей территории. Культ уака, присущий тому или иному роду, в какой-то степени дублировал культ предка-родоначальника. Но каждый айлью поклонялся также и какому-либо уака высшего ранга, не имеющему эквивалента среди предков, такому, который покровительствовал сразу нескольким родам, объединившимся в один «народ» (льякта). Например, гора Париакакаявлялся )>шс<2-покровителем провинции Уарочири, тогда как гора Раку патронировал провинцию Чинчакуча и т.д. Что до инков, то их основным уака была гора Уанакаури, возвышающаяся над долиной Куско. Согласно историко-мифическим преданиям инков, последняя, однако же, не являлась их изначальной территорией, но так как Манко Капак завоевал эту долину, его предки поклонялись олицетворявшему ее уака.
Язык кечуа противопоставляет термин «лъякта» («обитаемое место») термину урку, «гора», так как последний представляет собой прообраз не относящегося к человеку пространства, выражает суть уака и является необходимым дополнением деревенского мира. Для обитателей долин это дополнение означает прежде всего воду, которая спускается с гор и орошает возделываемые земли. По крайней мере, в некоторых случаях, насколько нам известно, местные жители видят в уака сформировавшуюся в горах подземную гидрографическую систему, а также выходящие на поверхность озера и источники. Таким образом, для земледельцев культ уака в первую очередь ориентирован на добычу воды. Но, как и прародители, уака передают людям, занимающим их территорию, свою производящую силу, делают плодородными их поля и скот. По сути, уака в большей степени, нежели предки-родоначальники, наделены жизненной мощью, и рассказы об их подвигах в первоначальные времена еще более удивительны, чем те, которые повествуют о мальки. Так, уака Самуна из провинции Уарочири в те времена, когда был человеком, имел способность превращаться в тысячу воинов, чтобы защитить свой народ от врагов. В обмен на благодеяния, которые они распределяли здесь и сейчас, уака получали подношения, аналогичные тем, каковые делались основателям айлью. Будучи покровителями льякта, они могли насылать на людей болезни и бедствия в случае уклонения от религиозных обязанностей или нарушения определенных нравственных или социальных правил.
