— Обязательно.
— Одна ты не пойдешь! — решительно заявил он. — Я тоже с тобой!
— Но твоя встреча, твои дела, твой контракт?
— К дьяволу контракт!
— Но синьор Джорджио, «Техно-Плюс», микросхемы…
— К дьяволу синьора Джорджио!
Это было именно то, чего она так жаждала услышать. Георгия послали к дьяволу — вот оно, настоящее торжество справедливости!
Этот гений ждет своего итальянского партнера до потери пульса. Итальянский партнер в это время будет гулять по сочинскому рынку и покупать своей даме укроп и чеснок.
Укроп был сбрызнут водицей и связан в щедрые, роскошные пучки, больше похожие на букеты. В вазу бы их ставить, а не крошить в тарелку! И чеснок не подкачал. Крепенькие белоснежные головки выглядели так аппетитно, что их хотелось сгрызть, не заедая ничем, как фрукты.
А уж что касается самих фруктов…
До персиков кощунственно было дотронуться. Казалось, прикоснись кончиком пальца, и бархатистая кожица лопнет, а густой сок брызнет во все стороны фонтаном!
И груши… Эти тяжелые, янтарные груши, в коричневую мелкую крапинку, иные — с густозелеными глянцевыми листочками на черенке… Глаз не оторвать.
Лучано, однако, не отрывал глаз вовсе не от разноцветных прилавков, а от бирюзовых цветов на Ритином сарафане. А также — от того, что просвечивало меж полосами орнамента. И от упрямой бретельки, которая то и дело скользила вниз по плечу.
Он переоделся в джинсы и футболку: не идти же за покупками в деловом костюме! О предстоявших важных переговорах он забыл начисто. Что значат барыши и прибыли по сравнению с такой женщиной! Как выражается старик Джузеппе — ерунда на постном масле!
Итак, он не упускал из поля зрения Маргариту и был в этом не одинок. В этот день лафа наступила для местной ребятни: все торговцы провожали глазами прекрасную покупательницу, воруй с любого прилавка все, что приглянется! Смотри только не ошибись, не протяни немытую ручонку к тем лоткам, где торгуют бабы, а то не миновать хорошей трепки!
Маргарита шла налегке, а на руке у Джерми болталось плетеное лукошко, которое они приобрели тут же, у входа на рынок. Оно пока было пусто: Рита не торопилась, ей важно было протянуть время. Пусть он подольше подождет, помается, гадая, куда мог внезапно исчезнуть его партнер и потенциальный покупатель.
Лучано сейчас будет покупать сулугуни вместо гениальных микросхем, хотя они и увеличивают продуктивность компьютера в сотни раз.
Вот они лежат горкой, круги белого кавказского сыра. На них выступает влага, их так и хочется отведать.
— Попробуй, красавица! — зазывают Маргариту продавцы и режут для нее не кусочки, а огромные ломти, стараясь перещеголять друг друга в щедрости. С десяток здоровых мужиков могли бы наесться этими кусищами до отвала.
— Сколько? — интересуется она.
— Сорок!
— Тридцать!
— Двадцать!
— Десять!
Каждый следующий сбавляет для нее цену, они уже готовы отдать ей товар вовсе даром.
— Сейчас, — и Рита кивает в сторону Лучано. — Вон идет мой кошелек.
Торговцы сникают при виде ее сопровождающего. И когда «кошелек» достает свой дорогой бумажник, чтобы расплатиться, огорошивают итальянца новой ценой:
— За пятьдесят уступлю, дарагой!
Маргарита ждет, что ее кавалер заплатит, не дрогнув, как платил, скажем, баснословные суммы ресторанным музыкантам.
Но — не тут-то было. В глазах Лучано промелькнула хитринка. Он подмигнул торговцу сыром:
— За пятьдесят — три штуки, а?
У того глаза на лоб полезли:
— Ну, ты даешь, дарагой… Барышня, — это к Маргарите, — скажите ему!
Лучано же подмигнул ей заговорщически и тут же промолвил сурово:
— Молчи, женщина! Кто тут хозяин?
И она приняла игру. Покорно склонила голову, совсем как забитая женщина Востока:
— Ты хозяин.
И добавила виновато, как бы извиняясь перед продавцом сулугуни:
— Он хозяин. Кошелек-то у него.
Кавказцы загалдели, завозмущались, заступаясь за бедную забитую женщину. Можно было подумать, что уж они-то дают своим женам полную свободу, что они самые что ни на есть ярые поборники эмансипации.
А Лучано погрузил в лукошко три сырных круга и гордо зашагал дальше.
Лицо его светилось азартом. Он стал возбужденно объяснять Маргарите:
— Ваш базар — такой же, как наш базар, итальянский. Это не просто приобретение продуктов, это спорт! Соревнование, понимаешь? Как ипподром.
— Да ну? А я считала, что это просто маленький бизнес.
— Нет, нет! Это игра. Кто кого. Тут весь интерес в том, чтобы… как это…
— Торговаться?
— Торговаться!
— Я так не привыкла. Я не умею. Ведь торговаться — это немного стыдно.
— Не стыдно, а весело. Я тебя научу. Хочешь?
— Хочу!
Конечно, Маргарита охотно возьмет у него урок рыночной, в прямом смысле слова, экономики. Ведь это продлит их пребывание в торговых рядах.
В пику Георгию!
Хотя практического смысла для нее в навыке торговаться не было никакого. Во-первых, она не испытывала денежных затруднений. Во-вторых, для нее любой коммерсант мужского пола и так всегда занижал цену.
По рядам тем временем прошел шумок. Новость о нахальном итальянце, который держит в черном теле спутницу необыкновенной красоты, передавалась по цепочке, из уст в уста.
Лучано бросил вызов — и кавказский рынок принял его. Торговцы, бывшие конкуренты, мгновенно сплотились, чтобы дать наглецу отпор.
Это был поединок одного южанина против целой армии южан. Что ж, соревнование — так соревнование, ипподром — так ипподром. Погоняй, поехали! Да с ветерком!
Происходило состязание так. Маргарита приближалась к очередному прилавку и, скромно потупившись, указывала наманикюренным пальчиком на приглянувшееся ей наливное яблочко:
— Хочу вот это.
— Всего одна штука? — обижался продавец и назначал за штучку цену трех ведер. Это была его первая сольная реплика.
Тут на авансцену выходил Лучано и цветисто разыгрывал свою часть партитуры. Не зная российских цен, торговался до хрипоты, доказывая неразумность подобной дороговизны.
Продавец выдвигал свои аргументы, итальянец — свои. В конце концов Джерми «выторговывал» целых два яблока по цене двух ведер.
Он погружал их в лукошко и шел дальше: к сливам, например. Там происходило то же самое. Маргарита от души наслаждалась этим представлением. Если честно, она даже не знала, болельщицей какой стороны является. Ее забавлял сам процесс.
