— Темна ж природа человеческая!
Отсмеявшись, Дитрих заговорил со всей серьёзностью. — Если бы только этим отличались наёмники, я бы с вами не разговаривал — плевать на крестьян, что терпеливых, что неугомонных. В те давние времена изобрели арбалет, достаточно убойное оружие боя на дистанции. Тогдашний Папа Римский заявил, что с его появлением войны прекратятся. Он был в чём-то прав — арбалеты сделали существование закованных в броню подонков неуютным. Цвет регулярной армии тех времён, дворяне, ради брони обирали своих крестьян, часто обрекая их на смерть от голода. А по идее должны были защищать! Дорогая броня позволяла этим кускам говна, только тем от крестьян отличавшимся, что произошли они от других кусков благородного говна…
Дитрих поубавил тон, — так вот, она позволяла им не трястись за свои задницы в бою. Они всерьёз считали, что обладание бронёй делает их рыцарями! Они верили даже, что война только их, рыцарское, дело — пехота против них ничто. Не нужно думать, учиться чему-то — жри, молись и скачи на коняге! Швейцарская пехота и арбалеты генуэзцев стёрли улыбки со спесивых харь. Война надолго стала делом наёмников — настоящих профессионалов…
Он сделал интригующую паузу и заговорил деловым тоном. — Олаф, с тебя до завтра доклад об арбалетах, устройстве, тактике применения, когда и какое оружие их заменило. Янек, пишешь про «Общество совместного извлечения прибыли». Энн, с тебя краткая история войн Швейцарских кантонов за независимость. Стар, с тебя до завтра доклад, когда и почему наёмников вытеснили регулярные войска. Бойцам помогать лидерам, спрошу всех.
Дитрих усмехнулся. — Ладно, хватит о грустном, — обернулся к наказанным, — давайте по местам.
Обратился к классу. — Обсудим лекцию? У кого есть возражения?
Протянул руку Янек, Пьер ему кивнул, тот заговорил на хорошем французском. — Я не согласен, что дворяне были кусками говна, сэр. История Польши — это история становления шляхетства, его борьбы за собственные права, за права человека, в конце концов! Войско Польское обильно обагрило своей кровью поля всех сражений, и всегда впереди шли шляхтичи! Всегда они выступали против тирании за освобождение народов!
— И многого добились? — Спросил Дитрих с интересом, когда поляк выдохся. Не дождался ответа и заговорил с расстановкой. — Ты. Здесь. Говоришь мне! Мне! О правах человека?!
Он покачал головой, обернулся к Лене, — Лён, ты пишешь доклад об истории этого понятия, особенно о том, что произошло в России. До чего эта ложь едва не довела страну, почему в России назвали её обманом столетия, и почему Русская тирания называется по сию пору именно тиранией.
Дитрих усмехнулся, — спроси у Янека, кто и почему дал ей название, он многое должен об этом знать. Да, Янек?
— Да, сэр, — согласился тот угрюмо.
Для большинства тема оказалась далёкой, Энн решительно подняла руку.
— Сэр! А как же шотландская гвардия французских королей! Это были лучшие воины в мире!
Олаф тут же задрал ладонь и, едва получив разрешение, ехидно проговорил. — Лучшие в мире! А как быть с викингами? — Добавил надменно. — Мы имели весь мир веками! И продолжаем иметь вселенную на звёздных дракарах!
Тут уже не выдержал Джонни. — Вселенную они имеют, ага — пока не нарвутся на американцев! Кто из ваших хвалёных вояк вдесятером захватывал страны?! Или всего с тысячей бойцов покорял континенты?!
Жека спокойно дождался с поднятой рукой своей очереди. Заговорил вполголоса. — Мне похвастаться нечем, русские ничего не захватывали, самая большая страна первого мира у них сама захватилась. А потом все, кто к ним лез, чудом возвращались один из десяти…
В классе повисло мрачное молчание. Пусть о русских все были не лучшего мнения, но и возражать Жеке желающих не нашлось. Он воспользовался паузой, набрал текст и добавил. — Говорят, что сейчас Русская тирания способна захватить любой мир, уничтожить любой альянс, даже Американскую демократию…
— Но не делает этого, — прервал его Дитрих. — Этот и другие вопросы космической политики мы обязательно обсудим позже. Вернёмся пока в древность. Здорово, что вы гордитесь предками, однако напоминаю, что мы говорим о наёмниках. Янек, ты говорил о шляхетстве. Что тебе известно о шляхетских наёмниках?
— Э… сэр… многие шляхтичи нанимались на службу иноземным королям, сэр.
— Прям как я в своё время, — усмехнулся Дитрих, — это я о тебе, Янек. Что бы тебе ни говорили, слышишь только то, что хочешь услышать, и сам себя легко оспариваешь. Это же касается всех. Я специально был так категоричен, назвав дворян и других военных… э… как назвал. А вы купились! Да, среди служивого воинства были и есть настоящие герои, дело-то не в этом. Военные служат, понимаете? Они не могут извиниться и уйти, это называется дезертирством. Наёмники не служат никому, мы только воюем. Это бизнес, мы на рынке, ребята! Ничто во вселенной не может заставить компанию взять какой-то определённый контракт или отказаться от него. Это распространяется и на вас лично. По вашим приговорам вы единственный раз в ваших жизнях не сможете отказаться от боя — от экзамена. Дальше никто не станет вас принуждать. По желанию вы сможете отрабатывать и закрывать ваши контракты кучей относительно мирных способов.
Класс большей частью удивлённо притих. Жека осторожно скосился на поляков, Янек небрежно улыбался. Для него это точно не стало открытием. Он уже мысленно сдал экзамены, а контракты помогут закрыть любящие родители…
Жека попытался представить себе ту девчонку, отчего-то вспомнилась мама, её строгий взгляд. Он не судья и не палач, ему просто нужно стать настоящим пилотом.
Парень из второго звена, Блюм, попросил слова. — Но как же так, сэр? Нам сказали, что за содеянное мы все непременно должны погибнуть!
— Патер сказал? — уточнил Дитрих.
— И он тоже, сэр, — подтвердил Блюм.
— Вот пусть патер сам сначала повесится, раз мелет такую чушь. — Ответил Дитрих. — А ты, парень, плюнь на эту падаль и воюй. Живи долго назло этой сволочи!
— Слушаю, сэр! — Расцвёл Блюм. Ребята в классе заулыбались, Жека даже представил себе патера… э… в кирхе…
Глава 2
В зал Луи Жека пришёл без радости. К самим по себе занятиям физкультурой даже в изощрённой космической форме он отвращения не испытывал. Скорее, ему нравились упражнения, включая громкое хоровое пение на бегу — в тот день он с особой выразительностью выводил каждую строчку, пытался запомнить, проникнуть в смысл. Однако слова запомнились ещё со вчерашнего дня, смысл, видимо, отсутствовал как явление, мозг отказывался разбираться в поэтическом бреде и упрямо возвращался к неприятным размышлениям.
Ситуация получалась пакостная. Он должен вызвать Олафа и набить ему морду. С технической стороны Жеку это не волновало, габаритистость парня не вызывала никаких эмоций — большие шкафы для него просто громче падали. В таком ерундовом, почти детском деле имелся непростой моральный аспект.
