— Гей, вы, просторы океанские!..
Дробясь о встречные выступы и увалы, эхо долго стелилось вокруг, а едва затихло, он по-прежнему сильным, но неожиданно мягким голосом запел:
Выхожу один я на дорогу-у-у...
Сквозь туман кремнистый путь блестит...
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу-у-у...
И звезда с звездою говорит...
Друзья изумлённо уставились на певца и слушали, слушали поток будоражащих звуков, несущих заветные мысли. Петру хотелось встать рядом и тоже запеть, но смущало, что своим голосом только испортит чудесную песню. Поэтому не шевелился, со слезами внимая трепетные звуки. Потом ещё долго молчали после того, как Арнольд продолжал слушать эхо, подхватившее песню. Сколько отмерших чувств воскресила она в душе... Пётр ощутил даже новое — нежность к друзьям и окружающему диву. В таком редком состоянии хотелось побыть ещё. Попросил:
— Может, споёшь другую?
— Да-да, пожалуйста! — умоляюще дёрнулся Иосиф.
И Арнольд, всё больше распеваясь, после русских песен исполнял американские, родные латышские, завершив концерт чудесными русскими романсами. Всего полгода назад он слесарил в Чикаго, Иосиф валил в Австралии лес, Пётр был замурован в Александровском централе. Никто из них даже не подозревал друг о друге. А сейчас общая цель и душевные песни спаяли их дружбу на весь остаток жизни...
Всё-таки здорово, ему повезло, что приехал сюда. Оказалось, меньше всего возглавлять и вдохновлять страстно преданных идее партийцев. Пусть Арнольд даже позвал его, но скорее не на подмогу, а чтобы как следует отдохнул после клятого централа. Слушая друга, венчающего прежде невиданный простор, Пётр невольно вспомнил певца, сожжённого в соседней камере, и поведал о нём. Это потрясло друзей, Арнольд больше не смог петь. Молча глядели, как уменьшались тускнеющие звёзды, небо теряло свою бархатистость и светлело. С океана урывками налетал солоноватый ветерок. Уставший порт уже не рокотал, мягко дыша ночными шумами, которые изредка вспарывали резкие взвизги лебёдок.
Немота уже тяготила Петра. Душу опять всколыхнули последние события, подступили заботы. Телеграфные провода связывали Петроград с Владивостоком как нервы, передавая любую столичную боль. Да, волей судьбы имелась такая зависимость. Но почему она должна быть обязательно роковой? Столичный Совет вновь предал даже своих депутатов. А тут получилось наоборот. Что же делать? Позорно пятиться? Нельзя. Мигом найдутся каратели, готовые уничтожить подобный Совет. Значит, необходимо действовать. После сладкого зевка Пётр сказал:
— До сих пор мы в общем только оборонялись. Теперь пора проявить всю нашу смелость.
— Правильно, — согласился Арнольд, тоже размышляя об этом. — Но как, в чём её проявить?
— Сперва давайте осмелимся уразуметь, что наша революция может начаться не обязательно в Питере или Москве. Да, там больше настоящих борцов. Зато, как видите, оказалось ещё больше вражеских сил. У нас расклад пока, тьфу-тьфу-тьфу, другой. Смело берём на себя роль авангарда и попробуем представить развитие событий.
— Ну и хватил!.. — восхитился уже задремавший Иосиф.
— О-очень интересная мысль... Конечно, прежде всего мы не имеем права повторить столичную ошибку, — задумчиво прогудел Арнольд. — Благодаря твоей дальновидности у нас есть вооружённая сила. Это позволит удержать занятую высоту. Что касается авангарда... Выходит, у нас уже просто нет выбора. Значит, мы обязаны крепко держать красное знамя социалистической революции.
— Тогда и остальным станет значительно легче. В крайнем случае даже Ленину будет где скрыться до лучших времён. Ей-богу, мне нравится прекрасная идея превратить наш город в маяк революции не только России. Ведь Владивосток, — значит, владеющий востоком? Ради такой перспективы есть резон попотеть! — заключил Иосиф.
— Здесь-то и зарыта собака... Укрепляя занятую сопку, мы должны действовать так же энергично, как при замене депутатов, как во время голосования в Совете. Когда все люди увидят конкретные результаты наших действий, они тоже включатся в борьбу. Так мы получим поддержку дополнительных сил. Но что именно мы обязаны дальше сделать? — озадаченно вздохнул Пётр.
— Пригласить Ленина. Пусть решит. Он это лучше знает, — сразу нашёлся Иосиф и под смех друзей добавил: — Кстати, Керенский тут же бросит в погоню за ним всю вооружённую силу. А питерцы воспользуются моментом и посадят премьера на штыки!
— Отличная идея... Надо попробовать. Однако прежде соберём как можно больше людей, чтобы шибко-шибко думай, — на китайский манер заключил Арнольд.
Туманная кромка океанского горизонта уже затеплилась малиновым свечением. Почувствовалась предутренняя свежесть. Пора домой. Ведь скоро на работу. Спускались они по тропинке медленно, стараясь не расплескать редкое состояние души...
Вечером просторная комната комитета еле вместила пришедших. Кому не хватило стульев, заняли подоконники, сели на полу, застеленном эсеровской газетой. Пётр удивился невиданному пополнению. Белая сорочка с короткими рукавами облегала мощный торс Арнольда, словно подсвечивая отросшие за лето мягкий клинышек русой бородки, лёгкую скобку шелковистых усов и чуть волнистую причёску. Весёлые зеленоватые глаза отливали сиянием волны. Красивый был человек, с прекрасной душой. А когда говорил, играя голосом, Пётр улавливал звуки знакомых песен. И любовался им, судя по взглядам, вместе с другими. Пушистой от волос рукой подняв со стола потёртые карманные часы, Арнольд пропел:
— Всё-ё-ё... Начина-а-ае-е-ем... Сегодня Петра Михалыча осенила гениальная мысль превратить наш город в новый маяк революции. В Питере его погасили. У нас вчера загорелся. Как думаете, по плечу нам такая ноша? Давайте поразмышляем...
Петру стало жарко от восторженных, задумчивых, ироничных или просто насмешливых взглядов. Прошелестев, затих шорох таких же разнообразных вздохов. Все ожидающе уставились на председателя. Однако стул многозначительно простонал под массивным Александром Ворониным, комиссаром гарнизона. Солидный возраст призванного в армию резервиста и должность обязывали его говорить медленно, весомо:
— В принципе идея хороша. Надо воплощать её. Солдаты с нами или против офицерья. Угрожать Совету может лишь оно. Это максимум батальон, который ещё нужно сформировать. Свой батальон мы уже формируем. В придачу гарантирую десяток пулемётов. Почти готов матросский отряд. Вместе с рабочими, грузчиками такой силы достаточно, чтоб остудить горячие головы и укрепить наши позиции. На всякий случай, есть корабельные пушки. Но всё-таки лучше обойтись без пальбы. Нам не гоже начинать с крови. Остальное решайте...
Прищурив левый глаз, Воронин точным щелчком сбил с конца носа неприличную каплю пота. Затем укоризненно обвёл взглядом сосредоточенные лица и с подмигом покосился на терпеливого Арнольда. Но молодёжь почтительно ждала авторитетного слова старших. Это право использовал Ман, чернобородый красавец с пышной шевелюрой. Он работал в продовольственной Управе и чаще находился в Харбине или Шанхае, чем тут. Всё же главной причиной его отсутствия в городе была семейная трагедия. Пока большевик мужественно страдал на нерчинской каторге, его жену соблазнил меньшевик Гольдбрейх. Вернувшись после революции домой, Ман ради любимой дочери поклялся простить блудницу, но та предпочла остаться с безбородым председателем Исполкома.
