– А говорят, он тут на хлебе да воде…
– Говори, Алекса, что случилось, – заторопил Илья, хватая сотника за плечи. – Неужто Владимир смилостивился и выйти мне разрешил?
– Все не так, Илья, – вздохнул сотник, – ты садись. И слушай.
Илья опустился на лавку и стал слушать рассказ Алексы про то, что половцы не ушли к себе в степи, что хан Итларь остановился ниже по течению под Переславлем. И принялся собирать отряды с вождями родов, которые покинули его под Черниговом. Не угрожал, а заманивал, обещал, задабривал. Хитростью и лестью вернул к себе многих. И теперь у него под Переславлем войско стоит под три тысячи всадников. А у князя Владимира и полутора нет. Ну еще наберет мужиков в ополчение да селян, что в Переславль сбежали из окрестных мест. Стены старые, к осаде город не готов, в городе нет припасов, чтобы прокормить всех, кто сейчас там укрылся.
Рассказал Алекса и про визит самого Итларя в Переславль, и про то, что увез он с собой сына Владимира, Святослава. И как Владимир не решился напасть на хана в городе, как решают сейчас воеводы с боярами, как быть дальше. Откуда и как собирать дань для уплаты хитрому половецкому хану, как задобрить его, чтобы и город спасти, и Святослава Владимировича выручить. И как с воеводой Романом втайне от князя Владимира договорились они вызволить из погреба Илью и привезти срочно в Переславль. А уж что потом будет, одному Богу известно.
– Не будем мешкать, Алекса Всеславич! – Илья поднялся с лавки во весь свой рост, едва не упершись головой в каменные своды погреба. – Бурушку моего надо сыскать, оседлать, да доспехи мои…
– Все готово, – засмеялся Алекса. – Чеботок уже Бурку твоего оседлал, а Апраксия доспехи сохранила и саблю Святогорову.
– Ну, прощай, голубушка, – Илья подошел к Просе и взял ее за плечи. – Не знаю, какие слова найти, чтобы сказать тебе все. Ты не просто спасала меня, ты согрела мою душу, не дала мне озлобиться, впасть в гнев неправедный. Ты помогла мне сохранить веру, что придет время, и я снова понадоблюсь. Нет, не так, Просенька. Вера, что я даже в погребе все равно нужен, ждут меня мои други.
– Не говори ничего, Илюшенька, – тихо ответила девушка и прижалась щекой к его широченной ладони. – Храни тебя Господь, и пусть твой путь будет всегда правым.
Апраксия перекрестила Муромца и отошла в сторону, пропуская витязей к низкой двери. Выйдя на чистый воздух, Илья вдохнул полной грудью и тут же услышал тихое фырканье. Бурка не ржал, обученный хозяином, но не показать своей радости не мог.
– Бурушка ты мой, – Илья погладил коня по крупу, прижался к морде щекой, почувствовал губы коня, мягкие и теплые. – Соскучился, лохматушка. Думал, не увидишь больше хозяина? Ничего, теперь мы снова вместе. Сейчас поскачем, далеко поскачем, всю ночь будем скакать. А потом… Потом не ведомо, что будет.
– С возвращением, Илья Иванович!
– Сила? Чеботок? За мной, значит, приехал? – Илья обнял друга.
– А как же! – засмеялся воин. – Кто же еще тебя из погреба-то вытащит. Только мы и можем!
Скакали все ночь. Алекса и Чеботок меняли коней, давая им передохнуть. И только Бурка без устали нес своего хозяина. Казалось, ему не в тягость такая дорога, что он резвится, как жеребенок, и готов нестись и день, и другой, и третий.
И когда только-только забрезжил рассвет, в низинке за камышами, дружинники натянули, наконец, поводья, переводя своих коней на шаг. Здесь в пойме Днепра в байрачных
[13] лесочках спрятал Алекса свою сотню.
Дружинники тут же принялись радостно поздравлять Илью с избавлением. Алекса Всеславич с улыбкой посмотрел на своих воев, потом решительно заявил:
– Хватит, други, еще успеете наговориться. Сейчас есть дела поважнее. Пойдем-ка, Илья Иванович, потолкуем на бережочке.
Отдав коня коноводам и велев, чтобы его расседлали и вытерли насухо после долгой скачки, Муромец двинулся следом за сотником. На берегу он увидел воеводу Войтишича, сидевшего на бревне.
– Спасибо, воевода, – чинно поклонился Илья. – Видать, и ты руку приложил к моему освобождению. Благодарен тебе и готов служить службу.
– Благодарности подождут, Илья. Садись и слушай.
Роман поднял с песка тонкую щепку, разровнял песок под ногами и стал рисовать линии. Илье приходилось уже видеть у князя Владимира карты, что рисованы были на пергаментах арабами и византийцами. Получалось, что смотришь на все сверху, как птица. И если представить получилось, то сразу все становится понятным. Вот эти две линии – это берега речки Трубеж. А вот это Карань. А это воевода сейчас начертил границы нижнего города, а вот это детинец.
– И где половцы стоят? – спросил Илья.
– Вот здесь основные силы и здесь же шатер хана Итларя, – глянув на Муромца, показал Войтишич. – При нем около тысячи всадников. Вот здесь, ближе к городу, и вот здесь, между становищем Итларя и лесом, еще примерно по пять сотен. За то время, что вы сюда добирались, к хану подошли еще несколько отрядов. Расположились они вот здесь, ближе к Днепру, потом вот здесь, с этой стороны города, и вот здесь. Сейчас, думаю, у него не меньше трех тысяч, у нас едва больше тысячи. Будь в Переславле стены покрепче да запасов побольше, ему с такими силами нас в городе не взять. Да и мы вылазками бы его потрепали. Итларь воин старый, он и сам бы с такими силами на город не пошел.
– Но он был в городе и видел стены и ворота? – спросил Илья.
– Да.
– Половцы хорошие воины, они и их предки всегда воевали в степях, – задумчиво поглаживая бороду, заговорил Илья. – Они могут нападать и уклоняться от боя, когда видят, что противник силен и легкой победы не будет. Они не любят сражаться плотным строем – всегда рассылают по округе свои легкие небольшие отряды, которые все выведывают, за всем следят и вовремя приносят вести своему хану. Большими силами нам на них неожиданно не напасть.
– Да, они узнают, что мы выдвигаемся к ним, заранее и будут готовы встретить, – кивнул воевода.
– Они с самого начала, – добавил Алекса, – подозревают, что мы можем попытаться напасть на них неожиданно и разбить их войско по частям.
– А князя Святослава они где держат? – спросил Илья.
– Неподалеку от шатра Итларя ему поставили отдельный шатер. Так рассказал слуга его Никишка. Он выпросился уйти к князю, чтобы помогать ему в плену, но половцы его не оставили. Повидаться с князем разрешили, но потом прогнали. Он рассказал нам, когда вернулся, что видел у половцев. И сколько их, тоже видел. Да они и не особенно таятся. Не скрывают свою силу.
– Эх, воевода, – вздохнул Муромец. – Побить половцев и прогнать в степи – это полдела. Нам же надо как-то сына князя Владимира из беды выручить.
