А тут только шкафы с книгами и поразительная чистота. Еще и светло, как днем.
И возмутительно обычные светло-кремовые обои и темно-синие шторы на окнах.
— Насмотрелись, адептка Миэлис? — ехидно спрашиваешь ты.
Угрюмо киваю и наконец перевожу взгляд на тебя.
Сердце пропускает удар.
Я таким тебя ещё не видела… Как обычно, весь в черном, но… Костюм другой, не форменный, принятый в академии для преподавательского состава. Менее строгий, но в остальном… Обтягивающие штаны. Обнимающий плечи и ласкающий грудь тонкий сюртук. Незастегнутый. Под ним, вопреки обыкновению, рубашка не со строгим воротом, а со шнуровкой, по-домашнему слегка распущенной… Вид одновременно строгий и расслабленный.
О боги, помогите мне пережить этот вечер!
С усилием отвожу взгляд, сообразив, что и без того пялилась на тебя неприлично долго.
— Тогда шаг вперед сделайте и наконец закройте за собой дверь, будьте любезны, — ядовитая просьба высказана низким, бархатистым голосом, от которого у меня по спине бегут мурашки.
Ничего другого мне и не остается.
Дверь захлопывается, и я чувствую себя маленьким котенком, запертым в комнате с огромным волкодавом.
— Располагайтесь, — приглашают меня, делая широкий жест в сторону огромного стола с тяжелой крышкой. Ну, прямо скажем, стол у тебя такой, что за ним бы и шестеро уместились… и… почему два кресла, одно напротив другого, по разные стороны столешницы?!
Мы ведь не будем за одним столом сидеть?! Я же тогда ни слова не напишу… и уж тем более не запомню!
— А… я…
Даже не знаю, как внятно сформулировать то, что меня не устраивает!
— Адептка, хватит мямлить, скажите уже четко! — резко бросаешь ты.
Почему-то это действует.
— Простите, а вы здесь же работать будете?
Изогнутая бровь. Ага, понимаю, как это со стороны прозвучало…
— Вы считаете, у меня два кабинета? Или мне писанину адептов (по большей части бездарную) в спальне проверять прикажете? Уж простите, но там я привык отдыхать, а не работать.
При слове «спальня» у меня начинают неудержимо краснеть уши, и я с ужасом жду комментариев на эту тему…
Но не слышу ни одного.
— Садитесь уже, — тихо приказываешь ты, и я наконец подчиняюсь.
Нерешительно опускаюсь на краешек кресла, вздрагиваю, как от окрика, когда ты говоришь раздраженно:
— Адептка, вы писать собираетесь? Тетрадь где? Перья?
Подскакиваю, едва не роняя кое-как умощенный на коленках сверток. Разворачиваю бумажный пакет (шуршание кажется громовым, такое чувство, что оно должно тебя раздражать не меньше, чем моя персона), достаю из него две тетради — одна для собственно лекций, вторая для тренировочных расчетов и заучивания формул, скоро новую надо будет заводить, эх…
Да, некромантия дается мне с трудом не только из-за преподавателя, точнее, моей на него неадекватной реакции. Но без него дела идут все-таки гораздо успешнее.
Раскладываю принесенное по столу, стараясь занять как можно меньше места и не потревожить стопку листков, в которых я узнаю тесты старшего курса. С любопытством бросаю взгляд на верхний…
Ох ты ж мамочки, сколько расчетов-то впереди… Или у нас такого не будет? Все-таки мы не с его потока…
— Да-да, вас тоже это ждет — а ещё профчерчение, оно вам непременно понравится, — ехидно обещает наставник.
— Профчерчение?
Возвел глаза к потолку, и я запоздало сообразила, о чем речь.
— А, всякие ритуальные фигуры при оживлении? — брякнула я.
Помассировал переносицу, заставив меня окончательно устыдиться.
— По-вашему, при упокоении они не используются? Вы некромантские амулеты вообще видели раньше?
Видела, конечно… и даже знаю где…
Я, как зачарованная, снова уставилась тебе на грудь, где как раз поблескивала такая цацка. Пентаграмма, в которую был вписан поставленный на острие треугольник, в нем — руна защиты.
Только смотрела я не на саму блестяшку, а на вырез рубашки… пока у меня перед глазами не щелкнули пальцами.
Вздрогнула, отвела взгляд.
— Я уж начал думать, что вы окаменели, — раздался твой насмешливый низкий голос. — Это было бы самое нетипичное воздействие защитного амулета на моей памяти.
— Может, он отреагировал на мои мысли о вашем… — раздевании… — расчленении? — нервно огрызнулась я, отшатнувшись и так вжавшись в спинку кресла, словно ты у меня перед носом кинжалом взмахнул.
— О, вот вы о чем задумались, — к моему крайнему удивлению, одобрительно киваешь ты. — А вы не так уж безнадежны. Ваши конспекты, адептка. Точнее, мои, — поправляешься ты, протягивая мне тетрадь в плотном кожаном переплете.
Черном, разумеется, кто бы сомневался. Мы не раз видели эту тетрадь лежащей на столе.
Понятия не имею, зачем он составлял для себя конспекты. На моей памяти великолепный Рэндар Даэрс ни разу эту тетрадь не открыл.
Протягиваю руку, прилагая неимоверные усилия, чтобы не дрожали пальцы, уже догадываясь, что сейчас ты, как всегда небрежно…
Но я не сделаю ничего, чтобы продлить это прикосновение. Я не подам вида, не подам ни за что…
Опускаю взгляд — боюсь, что по моим глазам ты можешь прочесть лишнее.
Боги, а мне ведь с тобой здесь не меньше часа сидеть… как я это выдержу?..
Невозмутимо внешне — дрожа внутри — забираю из твоих рук конспекты.
И тут же, нарушая собственное обещание, вздрагиваю, когда ты коротко пробегаешь пальцами по тыльной стороне руки. Резко вскидываю взгляд на красивое, завораживающее лицо. Черты резковатые… но это мне и нравится.
Волевое лицо.
Из тех, которые сразу притягивают взгляд, и их хочется рассматривать вечно.
Чем я с первого же занятия и занимаюсь.
— Удачного освоения азов некромантии, адептка.
Мне нравится эта твоя язвительность. Жаль, не решаюсь ответить тем же — теряю слова, а то и мысли, когда ты смотришь прямо на меня.
И неожиданно ты задаешь вопрос, казалось бы, никак не связанный с темой лекции:
— А вы знаете, почему нельзя есть то, что убито магией?
Он ставит меня в тупик. Да, я не раз задавалась вопросом, почему некромантов не берут на охоту. Проще простого — выпустил самонаводящееся смертельное, и дело в шляпе…
Молча качаю головой.
Ты досадливо поджимаешь губы (видимо, ответ на поверхности, но я его традиционно не вижу), однако уже в следующий миг произносишь:
— Пораскиньте мозгами, адептка.
