Трансокеанские путешествия требовали не только парусов, способных вести корабль круче к ветру, но также более прочных корпусов, хороших рулей и надежных навигационных устройств. Впервые почти все это появилось в Китае, и так были построены большие флоты империи Мин. Всего столетием позже путешествия Марко Поло в Китай эти флоты проникли дальше на запад от Китая чем любой европейский корабль того времени на восток. Между 1405 и 1433 годами китайцы несколько раз посетили воды Юго-Восточной Азии, Индийский океан и побережье Восточной Африки (Needham et al. 1971). Затем из-за резкой инволюции централизованной империи мореплавание стало невозможным.
По контрасту, корабли позднего Средневековья в Европе в качестве первичных движителей были намного худшими, но они участвовали в предприятиях, движимых исследовательскими, агрессивными и алчными побуждениями испанских и португальских правителей и моряков. К XVII веку постоянными стали торговые экспедиции англичан и голландцев: Ост-Индская компания была основана в Лондоне в 1600 году; Голландская VOC (Vereenigde Oost-Indische Compagnie) получила документы в 1602-м (Кеау 2010; Gaastra 2007). Между 1602 и 1796 годами корабли VOC совершили почти 4800 путешествий в Азию, а Ост-Индская компания управляла обширными районами субконтинента между 1757 и 1858 годами. Комбинация экономических, религиозных и политических побуждений привела в конечном итоге к европейскому доминированию на морях и возникновению колониальных империй.
Сравнение экономического состояния России и Японии после 1945 года может быть основано на противопоставлении: количества против качества, автаркии против коммерции, роль государства как верховного арбитра против его роли как ведущего катализатора модернизации. Небольшие запасы угля в Японии, ограниченный гидроэлектрический потенциал и практически полное отсутствие углеводородов вынудили страну стать крупным импортером энергии. Чтобы снизить зависимость от высоких цен на импортное топливо, Японии пришлось стать одним из самых эффективных в мире пользователей энергии (Nagata 2014). Правящая бюрократия продвигала кооперацию государства с промышленностью, технические инновации и прибыльный экспорт.
По контрасту, благодаря исключительному количеству полезных ископаемых в европейской России, в Сибири и в Центральной Азии СССР оказался не только самодостаточным во всех формах энергии, но и сделался значимым экспортером топлива. Но поколения негибкого центрального планирования, автаркические сталинские пятилетние планы, никуда не девшиеся после смерти диктатора, избыточная милитаризация экономики сделали страну наименее эффективным пользователем энергии в индустриальном мире: в последние годы перед падением СССР был, вне всяких сомнений, крупнейшим производителем как сырой нефти (в 1,66 раз больше Саудовской Аравии), так и природного газа (в 1,5 раза больше США), но ВВП на душу населения составлял всего 10 % от показателя для США (Kushnirs 2015).
Главные средства контроля над критически важными потоками энергии часто находились за пределами человеческого влияния: это влияние либо узурпировали, либо оно подвергалось значительному воздействию паразитных отклонений. Исследователи (McNeil 1980) объединили эти понятия в дуальной концепции микро- и макропаразитизма. Микропаразиты – бактерии, грибки, насекомые – препятствуют человеческим усилиям в получении достаточного количества пищевой энергии. Они повреждают или уничтожают злаки, поражают домашних животных или мешают эффективному использованию переваренных питательных веществ, прямо вторгаясь в человеческое тело. Поэтому современные общества тратят значительное количество энергии, чтобы ограничить распространение микропаразитов как на полях, так и в собственной популяции, для чего используются в первую очередь пестициды и антибиотики.
Макропаразитизм сводится к набору средств социального контроля над потоками энергии: сюда относятся как принуждение, от рабства до барщины и военных экспедиций, так и сложные (часто добровольные) взаимоотношения между неравными группами людей. Группы с особыми интересами стали определенно самыми важными макропаразитами в современных богатых странах. В их число входят различные профессиональные ассоциации и профсоюзы, олигополистические промышленные картели и объединения лоббистов. Оказывая влияние на политику правительства, саботируя ее или поощряя, эти группы действуют против оптимального использования ресурсов и неизбежным образом влияют на развитие энергетических ресурсов и на эффективность их применения. Они стояли за большими субсидиями, которые десятилетиями предоставлялись различным производителям ископаемого топлива и ядерного электричества, и сейчас они прячутся за новыми субсидиями, которые даются на развитие солнечной и ветровой энергетики (примечание 7.3).
Ученые (Olson 1982) справедливо называют подобные группы «распределяющими коалициями» и указывают, что в стабильном обществе будет возникать все больше таких альянсов. С этой точки зрения легко объяснить промышленный упадок в США и Британии и послевоенный успех в Германии и Японии. Организации, созданные победоносными силами после 1945 года в двух побежденных странах, были куда более инклюзивными, и их энергетическая эффективность привела к тому, что японская и немецкая экономики оказались намного менее энергоемкими, чем британская и американская. Это выглядит очевидным не только при сравнении глобальных показателей, но и практически в любом значимом секторе.
С другой стороны, действия некоторых особых групп открывали новые энергетические врата и способствовали повышению эффективности конверсии. Навыки эмигрантов из Британии XIX века в США оказали более мощное влияние, чем можно судить по пропорции мигрантов в местном населении. Поэтому их приток в США послужил важным триггером для более мощных потоков энергии (Adams 1982) и для заметной экономии энергии. Схожий процесс разворачивался в 1990-х с началом крупномасштабной эмиграции индийских инженеров в электронные и телекоммуникационные компании вообще и в Кремниевую долину в частности (Bapat 2012). И теперь вынужденные конкурировать на глобальном уровне многонациональные компании стремятся уменьшить энергоемкость собственной продукции, распространяя новые технологии и повышая эффективность конверсии энергии по всему миру.
Пределы энергетических объяснений
Большинство историков не обращаются к энергии как к одной из ключевых переменных исторического процесса. Даже Фернан Бродель (1902–1985), который настойчиво указывал на значимость материального мира и экономических факторов, не упоминает энергию в какой-либо ее форме в своем подробном определении цивилизации:
«Цивилизация прежде всего пространство, «культурный ареал», как сказали бы антропологи – локус. В пределах локуса… вы должны представить себе большое разнообразие «товаров», культурных характеристик, варьирующихся от формы домов и крыш, материала, из которого они построены, умений вроде оперения стрел, диалекта или группы диалектов, вкуса пищи, особенностей технологии, структуры верований, способа выражения любви, и до компаса, бумаги и печатного пресса» (Braudel 1982, 202).
Как будто материалы, дома, стрелы и печатные прессы возникают из ничего, без каких-либо затрат энергии. Это упрощение выглядит недопустимым при попытке назвать фундаментальные факторы, влияющие на историю, но оно оправдано, если упомянуть о том, что виды энергетических ресурсов и первичных движителей, а также уровни использования энергии не определяют стремлений и достижений человеческих обществ. Существуют бесспорные естественные причины для подобных феноменов. Конечно, конверсия энергии совершенно необходима для выживания и эволюции любых организмов, но ее модификации и различные виды использования зависят от свойств, присущих этим организмам.
