— Никто и не говорит, что тебе следует бросить работу юриста.
Наоми фыркнула.
Ройс взял ее ступни, положил на свои колени и начал массировать умелыми, терпеливыми руками.
— Ты вынашиваешь близнецов. Это уже повышает риск осложнений при беременности. Подумай о наших детях.
— Хочешь сказать, я о них не думаю? — взвилась Наоми.
— Я этого не говорил.
Ройс погладил ее ноги выше лодыжек, и она ощутила, как расслабляются напряженные мышцы, уходит из них боль.
Проклятье! Ну почему так сложно злиться на этого человека?
— Я прочел несколько статей о высоком кровяном давлении…
— Мое давление в норме. Просто отличное. Впрочем, благодарю за беспокойство.
Наоми разомлела от ласки, ее голос зазвучал с придыханием. Ройс знал, как прикасаться к ней. Он знал, что нужно ее телу, чего оно жаждало.
— Что ж, пусть твое давление и остается на таком уровне.
— Значит, ты не будешь заниматься со мной любовью, даже если врач скажет, что все в порядке?
Она усмехнулась, глядя на него сквозь ресницы.
В ответ Ройс озорно улыбнулся.
— Это просто означает, что мы будем делать это очень, очень медленно…
Сильные руки обняли ее, и Наоми подумала: «Мы вместе всего несколько месяцев и потому сгораем от безумного желания. Но со временем нам придется разобраться в наших отношениях. Мы должны это сделать, ведь Ройс слишком мне дорог. Я не хочу его потерять».
С тех пор как Изабо начала свой консультационный бизнес четыре года назад, ей не раз приходилось по разным причинам встречаться с клиентами у них дома. В привычной обстановке они чувствовали себя свободно, и это облегчало работу над коррекцией их имиджа.
Но те клиенты не походили на Тристана. А он теперь выглядел просто сногсшибательно с подстриженными темно-каштановыми волосами и пылким, чувственным взглядом. Изабо начала уже привыкать к поездкам в офис, где временно обосновался Тристан, для проведения дальнейших консультаций.
Совместная поездка на его ранчо была запланирована заранее, но в те дни Изабо еще не знала, что возникнут такие сложности, как ее импульсивное влечение к Тристану и порванный презерватив.
Размышляя так, она смотрела в иллюминатор гидросамолета, разглядывая пейзаж внизу: скалистую береговую линию и верхушки гор, даже летом укрытые снегом. Когда путешествуешь на маленьком самолете, острее ощущаешь, что находишься в небе, и полет кажется более волнующим.
Это волнение сочеталось у Изабо с осознанием того, что рядом с ней в этой тесной кабине находится ее клиент, с которым она недавно переспала, а теперь не могла выбросить из своей головы, как ни старалась.
Вчерашние события, произошедшие в эллинге, упрямо вставали перед глазами. Тело переполняло желание повторить все снова, но на этот раз не спеша.
Нервы стянулись в тугой клубок. Изабо делала один глубокий вдох за другим, пытаясь успокоиться. Если нечаянная беременность все-таки наступит, она справится с этим — будет любить своего ребенка и обеспечит его всем необходимым. Благодаря жертвам, принесенным ее матерью, Изабо получила хорошее образование. Да, рождение ребенка замедлит карьерный рост, но не погубит ее карьеру, которая сейчас на подъеме.
Изабо отбросила свои страхи. Ведь если хрупкое равновесие нарушится и ее диабет выйдет из-под контроля… Нет. Все будет в порядке. Ее врач сказал, что можно держать в узде эту болезнь. А Изабо сейчас прекрасно владеет собой. Если только не брать в расчет ее чувства к человеку, сидящему рядом…
Тристан управлял крошечным гидросамолетом семьи Миккельсон, в котором в данный момент находились только он сам, Изабо и ее собака Пейдж, свернувшаяся в клубок между их сиденьями и положившая морду на ногу хозяйки.
Изабо протянула руку, потрепала лабрадора за ухом, успокаиваясь от прикосновения к Пейдж, и мысленно приказала себе: «Веди себя спокойно и не вешайся Тристану на шею. А главное, не рискуй снова заниматься с ним сексом. Не хватало только еще одного порванного презерватива!»
Тристан бросил на нее взгляд.
— Почему ты назвала свою собаку Пейдж?
Она не любила говорить о том, почему пришлось завести служебного пса. Изабо почти всю жизнь страдала от панических атак, вызывающих повышение уровня сахара в крови. Но прежде для борьбы с ними было достаточно лекарств, а после того, как ее жизнь вышла из-под контроля из-за преследований бывшего бойфренда, ее здоровье резко ухудшилось. Изабо понадобилась более серьезная помощь, точнее, эта удивительная четвероногая помощница.
— А почему тебя интересует ее имя?
— Мы обычно много думаем над кличками для наших лошадей. Я обнаружил, что, как правило, могу понять натуру человека, если узнаю, как и почему тот выбрал имя для своего животного.
— Ты очень проницателен.
— Удивлена этому? Стоит ли мне обидеться по этому поводу? — чуть поддразнивая, ответил Тристан, не отрывая взгляда от панели приборов.
Собранный и сексуальный донельзя, он вел самолет со спокойной уверенностью.
— Прости за то, что брякнула, не подумав. Но, полагаю, я должна быть с тобой откровенна. Ты кажешься слишком… резким и немногословным.
Изабо посмотрела в иллюминатор. Раскинувшиеся внизу среди зеленых долин озера напоминали созвездия. На Аляске царило лето — такое короткое, а оттого драгоценное.
— Может быть, когда молчу, я обдумываю какую-то очень глубокую мысль.
Тристан сдержанно улыбнулся. И хотя его глаза закрывали летные солнцезащитные очки, Изабо представила, как в его взгляде в этот момент сверкнуло озорное веселье.
— Возможно, так и есть. Мне не следовало судить о тебе предвзято.
— Итак, почему ты назвала свою собаку Пейдж?
Поджав под себя ноги, Изабо повернулась на сиденье. Ее вдохновили неожиданная откровенность Тристана и то, какой поворот приняла их беседа.
— Как насчет обмена? Я расскажу тебе больше о Пейдж, если ты поведаешь мне, как придумал кличку для одной из своих лошадей.
— Это справедливо, — кивнул Тристан, по-прежнему глядя вперед. — Судя по твоему тону, я должен начинать.
— Это было бы чудесно.
Подавшись вперед, Изабо ожидала услышать, что Тристан назвал свою лошадь соответственно какому-то из присущих той качеств, но он произнес:
— Джером.
Изабо рассмеялась, но тут же прикусила губу.
— Серьезно? Джером?
— Абсолютно серьезно. Я назвал свою первую лошадь Джеромом.
Изабо представила себе Тристана мальчишкой, и ей стало любопытно, почему он назвал своего первого коня таким серьезным именем.
— Сколько тебе тогда было?
