– Не то слово. Гимнастика – это ведь вся моя жизнь, у меня другой не было. Кроме зала, и вспомнить нечего. Ужасно жалко. Я пока не представляю, как я буду без гимнастики… Но мне надо спасти маму…
– Ты даже не простишься с Ириной? Возьмёшь и уедешь, не простившись? Я думаю, это нечестно…
Я не пошла в спортшколу: не хотелось никого видеть, не хотелось никому ничего объяснять. Я подошла к концу тренировки, прижалась к стене дома и стала ждать. Фонарь в школьном дворе мальчишки давно разбили снежками, теперь здесь такая темнотища – хоть глаз выколи. Девчонки выходили группами, малыши – вместе с мамами и бабушками. Прошли наши мужчины… Ирины всё не было. Неужели я её пропустила? Но вот на крыльце появилась наша неразлучная пара – Чижик и Петрова. Идут, взявшись за руки. И куртки и шапки одинаковые, как у близнецов.
– Петя! – не выдержала я. – Чижик!
Девчонки, как по команде, повернулись и, узнав в темноте, бросились ко мне.
– Анюта! А мы думали, что ты заболела…
Говорят они тоже хором, словно и думают одинаково.
– Нет, я здорова. Я уезжаю, девочки… Насовсем.
Они смотрели на меня снизу вверх с обожанием и ничего не понимали.
– Куда?!
– Я совсем из города уезжаю, Чижик… Вы тренируйтесь как следует, не ленитесь… Ирина Николаевна – очень хороший тренер! Ну чего ты, Петя? – Я вытерла ладонью её слёзы, сама стараясь не зареветь. – Я буду к вам часто приезжать. Обязательно! Ну ладно, идите, идите.
Обе девчонки откровенно хлюпали. Но послушались меня, пошли, оглядываясь и пятясь. Когда они почти совсем растворились в темноте, я крикнула:
– Петя!
Они разом бросились ко мне, и я подбежала к ним… И когда мы столкнулись, я вдруг забыла, зачем их позвала.
– Ты вот что, Петя… Ты на вольных шпагаты тяни как следует… А ты, Чижик, на акробатике плотнее группировку бери, не разваливайся, тогда и падать не будешь…
Девчонки таращились и кивали.
– Всё! – отрезала я и сама побежала от них.
Больше из дверей никто не выходил. Было тихо и очень тоскливо. Как же я Ирину проворонила? И почему у девчонок про неё не спросила? Потом я услышала металлический скрежет – это сторож запирал дверь на засов. Это от меня, от меня сейчас закрывали мою спортшколу! И мне захотелось забарабанить в эту дверь кулаками, заорать, затрезвонить в дверной звонок…
Ну уж нет! От меня на засов не закрыться! Пусть дверь будет запертой, пусть! За столько лет занятий мы научились проникать в это здание самыми неожиданными путями. И пока в спортшколе не поставили стеклопакеты, есть прекрасный вход через окно в раздевалке. Раздевалка наша – в подвальном помещении, а фрамуга в последнем окне никогда не закрывается. Ни зимой, ни летом. В сильные морозы мы её поролоном затыкали. Открыть её очень просто, хотя она и тяжеленная. Главное – не выпустить раму из рук, а то грохот будет, как тогда в классе… И теперь не Елизавета примчится, а сразу полиция.
Я оглянулась: во дворе ни души. Скинув куртку, осторожно начала раскачивать разбухшую от сырости раму. Когда она слегка подалась, я начала тихонько её наклонять вглубь раздевалки. Фрамуга была очень тяжёлой и тянула меня за собой. Только бы не выпустить её из рук, только бы не выпустить… Уф! Фрамуга наконец дошла до упора, я отпустила занемевшие пальцы и опять оглянулась. Слава богу, никого! Теперь всё просто. Я закинула в окно куртку и влезла сама. Надо всё делать очень быстро. Справа под окном – высокая тумбочка, рукой взяться за шкафчик… В темноте ничего не видно, но я могу в нашей раздевалке передвигаться с закрытыми глазами. Привет! Я дома! Путь проверенный, но обычно мы его проделывали компанией, помогая друг другу. Теперь через узкий проход между шкафчиками шесть шагов влево, а потом прямо – дверь в зал… Я по привычке скинула обувь и вошла.
В зале было совсем темно и после вечерней тренировки очень душно. Канат, гимнастическая стенка, перекладина, яма с поролоном для прыжков… Я повисела, качаясь, на нижней жердине брусьев и села на верхнюю. Глаза постепенно привыкали к темноте. С верхней жерди смотреть – высота приличная, и как я раньше не замечала этой высоты? Маты, сложенные аккуратной стопкой, лежали в углу зала. Если сильно раскачаться, то можно до них долететь. Я повисла, один мах, другой, третий… Толчок – и, перелетев несколько метров, я шлёпнулась на маты. Раздался жуткий визг, и я тут же начинаю понимать, что подо мной кто-то шевелится. Я так перепугалась, что заорала тоже.
Сильно оттолкнув меня, кто-то сел рядом.
– Кто здесь? – услышала я изменившийся от страха голос Ирины.
– Я…
– Ты, что ли, Анюта? – Она ощупала меня в темноте и, убедившись, что это я, начала тихонечко смеяться.
Мне тоже стало смешно. Мы смеялись сначала тихо, а потом всё громче и громче, пока не стали хохотать на весь зал. Мы с Ириной были одни на белом свете. Даже сторож не мог нас услышать: его клетушка в другом конце здания.
– Ты как сюда попала посреди ночи? – спросила Ирина.
– Я ждала вас после тренировки… Ждала, ждала… А потом решила залезть сюда…
– Через фрамугу?
– Ага…
Ирина помолчала, потом обняла меня за плечи, прижала к себе.
– У меня голова разболелась во время тренировки. Все разошлись, а я таблетку проглотила, решила полежать и заснула.
Смеяться больше не хотелось. Ирина по-прежнему крепко прижимала меня к себе.
– Ты что-то хотела мне сказать? – осторожно спросила она.
А я вдруг растерялась. Всё-всё было позади: и напряжённые соревнования, и моя злость и возмущение поступком Ирины, и медаль, качающаяся на ленточке в моей руке, и ночной разговор с Павлом Васильевичем – всё это словно и не со мной происходило несколько дней назад. Я чувствовала на своём плече твёрдую, уверенную руку Ирины. Сколько раз эти руки подхватывали меня на лету, когда я должна была разбиться насмерть! Как бы мы с ней ни ругались, я всегда знала, что эти руки рядом, подхватят меня, вытащат, спасут… Ирина на меня ухлопала восемь лет жизни. Мне стало так жалко и её, и себя, что я заплакала.
– Ты что, Анюта? – Она пыталась разглядеть в темноте моё лицо. – Что-нибудь случилось?
Я взяла себя в руки и перестала давиться слезами.
– Да… Мы с мамой уезжаем в деревню к Бабане.
Мы никогда не обсуждали с Ириной мои семейные дела, но она знала всё. Сегодня надо было говорить правду. Я начала рассказывать сбивчиво, но потом успокоилась и рассказала всё как есть.
Ирина давно убрала руку с моего плеча и сидела рядом со мной на матах тихая-претихая.
– Скажи мне, Аня… Если бы я… Если бы не эти соревнования, ты бы уехала? Только правду скажи, мне надо знать.
Мне стало так жалко её, что я ответила твёрдо и убедительно:
– Я бы всё равно уехала, Ирина Николаевна! Обязательно уехала!
