– Я думал… Я представлял, что до совершения самоубийства ты как бы и не живешь по-настоящему, – сказал я. – Я думал, что было бы здорово иметь такую кнопку перезагрузки, как в видеоиграх: если не можешь найти другой путь, нажал ее – и начинай все сначала.
– Похоже, ты уже давно сражаешься со своей депрессией, Крэйг, – сказал доктор Барни.
Я осекся. Нет, я не… Да, так и есть.
Доктор Барни помолчал немного и сказал:
– У тебя уплощенный аффект.
– Что это?
– Ты довольно отстраненно об этом рассказываешь.
– Ну да. Просто все это так сложно.
– Понимаю. Давай поговорим о твоей семье.
– Ну, мама разрабатывает макеты открыток, а отец работает в системе медицинского страхования.
– Они живут вместе?
– Да.
– У тебя есть братья или сестры?
– Младшая сестра, ее зовут Сара. Она обо мне беспокоится.
– В чем это выражается?
– Ну, она всегда спрашивает, хорошо мне или плохо, а когда я говорю, что плохо, она говорит что-то вроде: «Крэйг, пожалуйста, постарайся поправиться! Ведь все так переживают и стараются». Мне прямо душу разрывает от ее слов.
– Но она заботится о тебе.
– Ну да.
– Твои родные поддерживают тебя?
– Когда я рассказал все родителям, они не стали откладывать. Они сказали, что у меня химический дисбаланс и если мне подберут правильное лекарство, то я быстро поправлюсь.
Я окинул взглядом кабинет, пестревший названиями этих правильных лекарств. Если мне выпишут рецепт на каждое средство, которое прорекламировано у доктора Барни, я буду каждое утро, как старикан, тщательно пересчитывать свои таблетки.
– Ты учишься в старших классах, верно?
– Да.
– А твоя сестра?
– Она в четвертом.
– Чтобы мы могли тебе помочь, твоим родителям придется подписать множество разрешений…
– Они подпишут и сделают все, чтобы мне стало лучше.
– «Благоприятная семейная обстановка», – накорябал доктор Барни у себя в блокноте. Потом повернулся ко мне и выдал свою версию улыбки, в которой читалось снисходительное одобрение: уголки губ чуть приподняты, нижняя губа слегка выдвинута вперед.
– Что ж, Крэйг, я помогу тебе с этим справиться. А теперь мне хотелось бы услышать твое мнение. Как ты думаешь, в чем причина твоей депрессии?
– Я не справляюсь с учебой в школе, – ответил я. – Там все умнее меня в разы.
– Как называется твоя школа?
– Подготовительная академия управления.
– Понятно. Я о ней слышал. На дом задают порядочно.
– Ага. Когда я прихожу домой после занятий, то понимаю, что надо делать уроки, но тут у меня в голове начинается Зацикливание.
– Зацикливание?
– Одни и те же мысли ходят по кругу без перерыва, как будто гоняются друг за другом, в бесконечном цикле.
– Это мысли о самоубийстве?
– Нет, просто мысли о том, что мне нужно сделать. О домашних заданиях. Эти мысли начинают забивать мой мозг, я смотрю на домашку и думаю: «Я точно не смогу ее сделать», и тогда этот цикл заканчивается, и начинается новый. Я думаю: «Надо больше заниматься внеклассной работой, ведь сейчас я вообще ничем не занимаюсь, а надо бы», дальше и эти мысли уходят, и на их место приходят такие: «В какой университет ты собираешься поступать, Крэйг?» – и страшнее вопроса не придумать, потому что я никогда не поступлю в хороший универ.
– Какой университет ты считаешь хорошим?
– Гарвард или Йель, какой же еще?
– Понятно.
– И вот эти мысли все крутятся и крутятся, и тогда я ложусь на кровать и отдаюсь им полностью. Обычно я не лежу просто так средь бела дня, всегда что-то делаю, но, когда начинается Зацикливание, я могу целыми часами лежать и смотреть в потолок: время тогда течет медленно и одновременно очень быстро. А потом раз! – и уже полночь, и нужно ложиться спать, потому что, как бы меня ни колбасило, наутро я должен быть в школе. И никто не должен узнать, что со мной происходит.
– У тебя есть сложности с засыпанием?
– Не всегда. Но когда бывают, то это кошмар. Я лежу и думаю, что я полное ничтожество, что у меня ничегошеньки не получается и, кроме как стать бездомным, мне ничего не светит – я не удержусь ни на одной работе, потому что все вокруг гораздо умнее меня.
– Так уж и все, Крэйг? Далеко не все такие же умные, как ты.
– Ну, эти не считаются, я на них и не равняюсь! Зато есть куча народу поумнее меня, и вот они-то запросто обставят меня в любом деле. Например, Аарон, мой друг…
– Кто это?
– Мой лучший друг. У него есть девушка, мы с ней тоже друзья.
– Какие у тебя с ней отношения?
– Да не очень… Типа так себе.
– Так-так… – Доктор Барни снова черканул что-то в блокноте.
– В общем… – Я попытался изложить покороче. Я соврал этому доктору, но мы с ним вполне понимали друг друга. – Дело в том, что я никогда не смогу вести стабильную жизнь.
– Стабильную жизнь?
– Ну да. Когда у тебя нормальная работа, нормальный дом и все такое.
– А семья?
– Само собой! Это обязательно. О каком успехе речь, если у тебя нет семьи?
– Так-так.
– Для такого будущего нужно что-то делать уже сейчас, а я не могу, потому что моя голова занята Зацикливанием. Самое главное – я понимаю, я знаю, что все эти мысли мне только мешают, и я говорю себе: «Перестань!».
– Но перестать не можешь.
– Не могу.
– Что ж, – доктор Барни постучал по блокноту ручкой с наклейкой «Прозак», – по крайней мере, ты понимаешь, что эти мысли тебе мешают, и хотел бы от них избавиться. Это хороший признак.
– Ну да.
– Ты когда-нибудь слышал голоса?
Ну вот, приехали. Подобрались к главному, так сказать. Этот доктор Барни весь такой белый и пушистый на вид, но я сразу смекнул, что стоит ему достать смирительную рубашку, как он мигом уговорит тебя в нее закутаться и тут же проводит в чудесную комнату со всеми удобствами: мягкими стенами и кушеткой, где я буду сидеть, уставившись в зеркало одностороннего видения, и рассказывать, что я Скрудж Макдак. (Кстати, как эти зеркала вообще делают?) Я знал, что у меня серьезные проблемы, но знал и то, что я не сумасшедший. Не шизик. Я не слышал голоса. То есть один голос я слышал – голос военного, но это был мой же голос, это я так пытался себя подстегнуть. Нет, в психушку я точно не собирался.
– Никогда, – ответил я. Строго говоря, я соврал. Снова.
