– Отлично, я не против.
– А теперь нужно сказать твоим родителям, где ты, потому что к приходу доктора Махмуда они должны быть здесь и подписать кое-что.
– Э-э-э…
– Что такое? Какие-то сложности?
– Нет. Я скажу им.
– Где они сейчас?
– В двух кварталах отсюда.
– Они живут вместе? Вы в ладах, они поддерживают тебя?
– Ага.
– Они не расстроятся, что ты оказался здесь?
Я вздыхаю.
– Они – нет, это только меня… расстраивает.
– Не волнуйся, многие попадают в такую ситуацию. Это все из-за стресса. А теперь, Крэйг, подыши. – Она прикладывает стетоскоп к моей спине и просит глубоко дышать, потом не дышать, в общем, как обычно. Хорошо хоть яйца не щупает, а то дверей-то нет.
Пока она меня осматривает, я гляжу по сторонам. Над темнокожим парнем склонилась медсестра.
– Доктор Махмуд скоро придет. Пожалуйста, позвони родителям и скажи, чтобы подошли в течение двух часов.
Два часа, ни фига себе! Торчать тут еще пару часов.
– Понял.
– Мы тебе поможем, – говорит доктор Дата и участливо кивает.
– Ясно. – Я выдаю что-то вроде улыбки.
Она выходит. Так, надо позвонить родителям, и побыстрее. Вытаскиваю мобильный и вижу, что в отделении экстренной помощи нет покрытия сети. Я выхожу из своего бокса в поисках платного телефона.
Крис встает со своего места.
– Парень, я же говорил, если что надо, меня спроси. Что тебе нужно?
Я оборачиваюсь и оглядываю полицейского: бейдж, резиновая дубинка. До меня доходит, зачем он здесь. Он не дежурит в отделении экстренной помощи, он тут для моей защиты. Если ты поступаешь в госпиталь с психическим нарушением, к тебе приставляют копа, и ты уже себе не навредишь. Я вроде как потенциальный самоубийца под наблюдением. Хочешь покончить с собой – звонишь на 1-800-СУИЦИД, и к тебе приставляют наблюдателя.
– Ну, я это, маме надо позвонить.
– А, конечно. Телефон вон там, – показывает он кивком. – Набирай через девятку.
Телефоны всего в двух метрах, но Крис упирается руками в бедра и не сводит с меня глаз. Я подхожу к телефону и снимаю трубку.
Восемнадцать
Как бы так начать?
«Привет, мам, я тут в госпитале». Нет, не так.
«Мам, привет, ты там сидишь?» – так, может.
«Мам, ты не поверишь, откуда я звоню!» – вот так лучше.
– Мам, привет, – говорю я после ее хриплого «Алло». – Как дела?
– Крэйг! Где ты? Я… Меня разбудил твой звонок, а тебя нет в кровати. У тебя все хорошо?
– Со мной все нормально.
– Ты у Аарона?
– Эм-м… – Я набираю воздуха сквозь зубы. – Нет, мам, я не у него.
– Где ты?
– Я, э-э-э… Ночью я что-то психанул, мне было так плохо, что я, э… решил провериться в госпитале. Я в «Аргеноне».
– Боже правый! – Она замолкает, похоже, дыхание перехватило. Слышу, как мама садится и выдыхает. – Ты… что с тобой?
– Ну я, это, хотел себя убить.
– Боже мой, Крэйг. – Мама не плачет, но слышно, как она закрыла лицо руками.
– Извини.
– Что ты! Это ты извини. А я спала! Спала и даже не знала!
– Да ладно, мам, откуда ты могла знать?
– Я же знала, что тебе было плохо, но даже не понимала, насколько. Что ты натворил? Как ты туда попал?
– Не волнуйся. Я ничего не сделал. Воспользовался советом из твоей книги.
– Из какой? Из Библии?
– Нет, из книги «Как справиться с потерей и любовью».
– Ты имеешь в виду «Как пережить потерю и любовь»? Книга просто чудесная.
– Там советуют звонить на горячую линию экстренной психологической помощи, и я позвонил.
– Тут лежит бумажка с телефонами, это оно?
– Ага, но можешь ее уже выбросить. Мне сказали, что… если чувствуешь себя как я, это уже экстренный случай и нужно идти в отделение скорой. Я обулся и пришел сюда.
– Ох, Крэйг, значит, ты цел, ничего с собой не сделал? – Она замолкает.
– Ничего, пришел сюда и оформился.
Слышно, как мама переводит дыхание. Она дома, где-то совсем рядом. Думаю, даже приложила руку к груди.
– Я так тобой горжусь.
– Гордишься?
– Это твой самый смелый поступок.
– Я… спасибо, мам.
– Это как ничто другое доказывает, что ты хочешь жить. Ты поступил правильно. Я люблю тебя. Ты мой единственный сын, я тебя люблю – всегда это помни.
– Я тоже тебя люблю, мам.
– Я думала, что я плохая мать, но это не так, раз я научила сына держать себя в руках. Важно, что у тебя было все необходимое, чтобы поступить как надо. В этом госпитале отличные специалисты, они помогут. Я уже иду, папу тоже привести?
– Не знаю. Лучше бы не рассказывать об этом всем, если можно.
– Ты сейчас где?
– В приемном покое скорой помощи. Ты должна подписать какие-то документы.
– А где именно тебя держат?
– Я жду приема у доктора Махмуда.
– Как ты себя чувствуешь?
– Даже не знаю, кажется, что все не по-настоящему, что ли. Сегодня ночью я глаз не сомкнул.
– Ох, Крэйг, если бы я только знала… Я не знала…
Я улыбаюсь.
– Я люблю тебя, мам. Мне надо идти.
Оборачиваюсь – Крис по-прежнему смотрит на меня.
– Люблю и очень тобой горжусь, сынок.
Я вешаю трубку. Тому, что я попал в госпиталь, мама обрадовалась больше, чем моему поступлению в крутую школу.
Поворачиваюсь к Крису и вижу, что соседний с моим бокс теперь занят. Там сидит на носилках темнокожий мужчина. Он лысый, но не выбритый налысо, а по-настоящему облысевший немолодой чувак с ореолом тонких белых волос по краям и щетиной на лице. Скрещенные руки лежат на бедрах. На нем спортивки и белая футболка навыпуск с непонятным потеком возле ворота. Он поворачивает голову к стене, и видно идущий от уха к шее шрам. Потом он снова поворачивается ко мне: уж что-что, а зубы у него все на месте и белые-пребелые – он улыбается.
Прокрадываюсь в 22-й бокс и продолжаю рассматривать парня с дредами. Тот уже не корчится от боли – определенно медсестра дала то, чего он хотел: парень сидит с закрытыми глазами, брюки закатаны до колен, он раскачивается, что-то бормочет и начесывает все, до чего достает: ноги, грудь, лицо. Но не так уж сильно он скребет, таким нажимом зуд точно не унять. Он медленно покачивается вперед-назад в такт больничным гудкам, приоткрывая веки на четверть примерно раз в минуту.
