– Я Соломон.
– Э, я о тебе слышал. А я Крэйг, но сейчас разговариваю по телефону, – говорю я, прикрывая трубку.
– Я бы попросил вас повесить трубку! Никакого покоя! – Он разворачивается и уносится прочь, придерживая белые штаны.
– Ну надо же! Сам Соломон тебе представился! – удивленно отпускает женщина с тростью.
– Вот, записывай. – Сара диктует мне номера Ниа, Аарона и учителя физики, и я записываю их на клочке бумаги, который дал мне Смитти. Как же я не догадался раньше? Смотрю на номер Ниа – цифра к цифре, приятно посмотреть и хочется позвонить. Телефон учителя записан какими-то ощетинившимися закорючками, и вряд ли я сегодня ему позвоню.
– Спасибо, Сара. Пока.
Я вешаю трубку, смотрю на тетю с тростью и представляюсь:
– Здрасте, я Крэйг.
– Эбони, – кивает она, и мы жмем друг другу руки.
– Эбони, вы не против, если я еще кое-куда позвоню?
– Конечно, не против.
Набираю 800, ввожу ПИН-код, потом номер Ниа.
– Алло?
– Привет, Ниа, это я.
– Крэйг! Где ты?
И почему людей так интересует именно этот вопрос, когда ты им звонишь? В этом я вижу недостаток пользования мобильными телефонами: люди, особенно мамы и девчонки, так и норовят проконтролировать твое нахождение в пространстве. А ты можешь быть где угодно в момент разговора, какая разница? Но нет, им надо знать.
– Я у друга, в Бруклине.
А еще мне интересно, сколько же вранья распространяется по миру благодаря мобильникам.
– Да? Что-то я так не думаю.
– Что ты имеешь в виду? – Я смахиваю выступивший на лбу пот. Ну вот, снова потею. Это плохо. В приемном покое я тоже потел, но за обедом – уже нет.
– Ни у какого ты не друга. Ты наверняка у какой-то подружки.
Я смотрю на Эбони, та щерится и опирается на трость.
– Да, Ниа, так и есть…
– Нет, правда, где ты? Хорошо, что позвонил, я так волновалась!
– Знаю, я получил твое сообщение.
– Знаешь, не стоит из-за меня с ума сходить. Остынь немного, расслабься; кроме меня есть и другие девушки. Может, у нас и получилось бы что-то, но ты же знаешь, что я встречаюсь…
– Ладно… это… я, вообще-то, совсем из-за другого психанул, не из-за тебя.
– Не из-за меня?
– Ага, все гораздо серьезнее. У меня был вроде как кризис; хотел с кем-то поговорить по душам.
– Но ты же спрашивал, был ли у нас шанс встречаться или нет.
– Я это спросил, потому что хотел все прояснить перед тем, как… ну, знаешь, наделать глупостей.
– Вроде самоубийства? – ее голос улетает вниз.
– Ага.
– Так ты из-за меня хотел покончить с собой?
– Да нет же! – сержусь я. – У меня вся жизнь была наперекосяк; а ты, Аарон, семья – вы все важны для меня, и я хотел прояснить кое-что перед тем, как…
– Крэйг! Это так приятно, что из-за меня ты…
– Ты не поняла, ничего тут приятного не может быть.
– Как же не может? Из-за меня еще никто не хотел покончить с собой. Это так романтично!
– Ниа, это было НЕ из-за тебя.
– Ты уверен?
Я смотрю вниз, и ответ идет прямо у меня из сердца:
– Уверен. У меня проблемы посложнее, чем отношения с тобой.
– А, ладно.
– Не все на свете вертится вокруг тебя.
– Ладно, проехали. А что же тогда с тобой случилось?
– Да ничего такого. Мне уже гораздо лучше.
– Ты прямо странный какой-то. Придешь сегодня?
– Не могу.
– Аарон тебе не звонил? У него сегодня намечается мегавечерина.
– Ах да, хотел сказать, что я, наверное, не смогу ходить на вечеринки какое-то время… Может, совсем не смогу.
– У тебя что-то не так?
– Все нормально, просто я… мне надо подумать кое о чем.
– У друга?
– Да, верно.
– Ты там в наркоманском притоне, что ли?
– Нет! – кричу я в трубку, и тут же подскакивает Президент Армелио с предложением поиграть:
– В картишки, братан! В картишки хочешь? Я тебя разнесу в пух.
– Погоди, Армелио.
– Кто это? – спрашивает Ниа.
– Отвянь от него, он со своей девушкой разговаривает. – Эбони отпихивает Армелио тростью.
– Она не моя девушка, – шепчу я Эбони.
– А это кто?
– Это мой друг, Армелио.
– Нет, был еще женский голос.
– Это Эбони, тоже друг.
– Так где же ты все-таки, Крэйг?
– Мне пора.
– Ладно… – ее голос сникает. – Рада, что тебе… э… лучше.
– Мне гораздо лучше, – отзываюсь я.
Ну вот и все. С Ниа у нас все кончено.
– Увидимся, Крэйг.
Я вешаю трубку.
«Все кончено!» – звенит в голове.
Потом я решаю, что это надо объявить на весь коридор.
– Все кончено! – ору я, а Эбони стучит тростью под аплодисменты Армелио.
У меня под сердцем что-то екнуло, повернулось влево и успокоилось. Нет, это еще не тот Сдвиг, но зато это хоть какой-то сдвиг. Я представляю Ниа, ее прекрасное лицо с пухлыми губками, миниатюрное тело и шикарные черные волосы, а потом добавляю лапающую ее руку Аарона, косяк во рту, прыщи на лбу и вспоминаю, как она постоянно над всеми прикалывалась и как выпендривалась своей одеждой. И ее образ постепенно затемняется, как в кино.
Я провожу время в общей комнате за игрой в карты с Армелио, пока в дверь не заглядывает Бобби со словами:
– Эй, Крэйг. На дверях написано, что твой лечащий врач – доктор Махмуд, верно? Он сейчас как раз на обходе.
Двадцать шесть
– Я не хочу тут лежать, – объявляю я прямо с порога, застав идущего к Муктаде доктора Махмуда. – Я думаю, мне тут не место.
– Конечно, конечно, – кивает доктор Махмуд. Он в том же костюме, что и утром, хотя мне кажется, что прошел уже год. – Если бы тебе тут нравилось, то, значит, дело совсем дрянь!
– Это точно, – соглашаюсь я, хихикая. – Тут ко мне хорошо относятся и все такое, но мне гораздо лучше, я точно готов к выписке. Может, в понедельник? Не хочу уроки пропускать.
«А еще не хочу пропускать сообщения и письма, которые копятся прямо сейчас, не говоря уже о разлетающихся слухах. Я вот только с девушкой поговорил, и мы вполне нормально пообщались – а Щупальца тут как тут, извиваются кольцами и только и ждут, чтобы напасть, как только я отсюда выйду. И чем дольше я тут остаюсь, тем больше мне разгребать, когда выйду».
