– Ну и вылечу, так не велика потеря. Что я тут теряю? – невозмутимо говорит Хамбл. – Пуговичный джекпот, что ли?
– Веди себя хорошо, – говорит Профессорша.
– Ой, посмотрите на нее. – Хамбл показывает на Профессоршу большим пальцем. – Строит из себя посланника мира.
Он наклоняется ко мне и говорит:
– Не обманывайся: эта старушка – божий одуванчик обдурит тебя в два счета.
– Я не ослышалась? – Профессорша кладет карты на стол. – Ты назвал меня старушкой? Не хочешь объяснить?
– А чего тут объяснять? Люди думают, что ты безобидная бабуля, и не замечают, как проигрывают! – Хамбл показывает на себя деланым жестом.
– То есть ты говоришь, что я старуха?
– Вовсе нет! Я говорю, что ты бабуля!
– Извинись, Хамбл, – вмешивается Джоан, не отрываясь от книги и не вставая с места.
– А что такого? Разве плохо быть бабулей? Они же замечательные.
– К твоему сведению, я хотя бы веду себя, как мне полагается по возрасту, в отличие от некоторых присутствующих, – парирует Профессорша.
– А, так значит, я вру? – спрашивает Хамбл, вскакивая с места.
– Все прекрасно знают, что ты собой представляешь, – говорит Профессорша.
– Так, успокаиваемся, – предупреждает Джоан.
– Если я обманщик, то знаешь, кто ты?
– Кто? Если еще раз назовешь меня старой, то я отметелю тебя этой вот тростью прямо при всех.
– Не трогай мои вещи! – говорит Эбони и придвигает трость поближе к себе. А пуговиц у нее куда больше, чем у остальных, – вот тебе и тихоня.
– Ты яппи, вот ты кто! – орет Хамбл и швыряет собачье дерьмо прямо в голову Профессорше. – Глупая, заносчивая яппи, которой плевать на всех!
– А-а-а! – кричит она, схватившись за лицо. – Он сломал мне нос!
Собачья какашка летит через всю комнату, и Джоан проворно перескакивает через нее, поспешно отступая с поля боя к дверям.
– Ну вот! – расстраивается Армелио. – Мы так хорошо играли, а вы все испортили.
В комнату заходит Гарольд в сопровождении двух здоровяков в голубой униформе, Джоан – позади них.
– А что? Я ничего не делал! – Хамбл показывает поднятые вверх руки.
– На выход, мистер Купер, – командует Гарольд.
– Да вы что? – возражает Хамбл. – Это же она меня оскорбила! А собачья какашка вообще не моя! Я был безоружен! – И, указывая на Бобби, продолжает: – Вот он – соучастник. Если меня уводите, уводите и его.
– Хамбл, у тебя три секунды, чтобы выйти.
– Ладно, ваша взяла. – Хамбл швыряет карты на стол. – Сами играйте тут в свои пуговки. – Он выходит в сопровождении Гарольда и охранников – и, проходя мимо Профессорши, энергично шлепает себя по заду. Та все еще держится за лицо и жалуется, что у нее пошла кровь, однако, когда отнимает руку, видно, что там нет ни царапины. Джоан снова садится за свой стол, в дальний угол.
– Вы все свидетели, что он на меня напал, – говорит Профессорша.
– Ага, тукан, мы видели, – говорит Армелио.
– Что, простите?
– Мы все знаем, что ты тукан.
– Что такое тукан? – спрашиваю я.
– Может, ты тоже тукан, раз спрашиваешь! – негодует Армелио. Я впервые вижу его таким бешеным.
– Ха! – подает голос Джонни.
– Крэйг точно не тукан, – говорит Бобби. – Он чувак что надо.
– А разве не я выиграла? – спрашивает Эбони.
– Откуда у тебя столько пуговиц? – удивляется Армелио. – У тебя же не было ни одной удачной комбинации!
– Просто я не ставила лишнего, – отвечает Эбони, наклоняясь, и тут откуда-то из ее кофты высыпается целый поток пуговиц.
– Ой!
Пуговицы падают и падают, и вот уже на место, где делали ставки, насыпалась целая горка. Эбони хохочет и хохочет, одаривая нас видом аккуратных чистых десен, приговаривая:
– Ох, ну я вас и наколола! Всех наколола!
– Ну все, – Армелио отшвыривает свои карты, – меня уже достало, что каждый понедельник карточный турнир превращается в полный бардак! С меня хватит!
– Ты уходишь с поста президента? – спрашивает Бобби.
– Отвали, дружище!
Может, игра длилась и недолго, но страсти в ней кипели такие же, как показывают в покере по телику. Я столько раз прикусывал себе язык, что он разболелся.
Я помог Бобби и Джоан убрать вещи на место. Сегодня мне есть о чем подумать перед сном: что такое тукан; когда Эбони успела натолкать за пазуху пуговиц и каково это; еще я думал о Ноэль и что завтра мы с ней увидимся – ну разве тут уснешь?
Часть восьмая
Вторник, шестой северный
Тридцать шесть
На следующее утро Хамбл на завтраке не появляется. Я сажусь с Бобби и Джонни. Бобби протягивает мою идеально сложенную рубашку, которую я вешаю на спинку стула. Попивая первый за сегодня чай «Сладкое прикосновение», интересуюсь, что сделали с Хамблом.
– О, ему сейчас хорошо. Скорее всего, ему вкатили нехилую дозу лекарств.
– А каких?
– А ты разбираешься в лекарствах? В таблетках?
– Конечно, как и все подростки.
– Ну, так как Хамбл психически больной и депрессия у него тоже есть, – объясняет Бобби, – он пьет СИОЗС, литий, «Ксанакс»…
– И «Викодин», – добавляет Джонни.
– Да, «Викодин», «Валиум»… В общем, его накачивают таблетками сильнее, чем остальных пациентов.
– То есть вчера, когда его увели, ему дали это все?
– Нет, это он принимает постоянно. А когда его уводят, то точно ставят укол «Ативана».
– Мне такой ставили.
– Тебе? Он же срубает не по-детски. Ну и как тебе, похорошело?
– Нормально было. Но я не хотел бы такое колоть постоянно.
– Ха! Правильно, парень! – говорит Джонни. – Вот мы с Бобби свернули не на ту дорожку, а все из-за наркоты.
– Да уж, это точняк, – подтверждает Бобби. Он трясет головой, глядит перед собой, жуя и изгибая руки, и поясняет дальше: – Свернули не на ту дорожку – еще мягко сказано. Мы же буквально стерли себя с лица земли. Целыми сутками кайфовали и носа не показывали. Я столько концертов пропустил.
– Не понял…
– …не сходил на «Сантану», «Лед Зеппелин» и на эту, у которых наркоман пел, «Нирвану»… Я же мог увидеть вживую «Раш», «Ван Хален», «Мотли Крю», да всех. Сейчас уже за десять баксов на концерт не попадешь, как тогда. Но я в те времена постоянно вмазывался по мусорной башке.
– Что значит «по мусорной башке»?
