Внутри была картина в знакомой позолоченной раме.
Женщина в фиолетово-голубом платье, с вызовом упершаяся руками в бедра. С ее плеч свисал мужской пиджак. Она дерзко смотрела на зрителя.
Как и «Мона Лиза с татуировками», эта картина почти не отличалась от оригинала. Это была та самая «Темная леди», чья копия потребовала многих часов работы… но с лицом и татуировками Хеннесси.
Безупречная, тонкая подделка, не хуже тех, что производили они. Нет. Лучше. Потому что она источала то же магнетическое, потустороннее желание, что и оригинал (чего недоставало их копии). Это не была копия сна. Это был сон о сне. Идеальный. И даже лучше.
Ронан справился за полчаса.
Джордан поняла, что остальные думают то же самое, поскольку Тринити произнесла:
– У Джордан на это ушел бы год.
Ронан пожал плечами.
– Ты мог бы за ночь сделать больше, чем мы все, – сказала Джун.
Ронан пожал плечами.
– Чем ты вообще занимаешься целый день? – спросила Бруклин.
Он ухмыльнулся. Высокомерно. Самодовольно. Почему бы и нет? На что это похоже – вот такая жизнь? Он мог сделать что угодно.
Возможно, в том числе спасти их.
«Бывают дни, – говорил Дали, – когда мне кажется, что я умру от передозировки удовлетворения».
Джордан произнесла:
– Мы должны кое-что тебе рассказать.
49
Парцифаль Бауэр достиг пика парцифальности.
Ему не понравились яблоки, которые они ели на завтрак. Он сказал, что они безвкусные. «Как песок?» – уточнила Фарух-Лейн. «Нет, – ответил он. – Даже у песка есть вкус». «Попросить другие?» Парцифаль сказал, что потерял аппетит. Он больше не хотел читать с ноутбука сведения о регистрациях «БМВ». От экрана у него устали глаза. Нельзя ли в другом формате? Одежда его раздражала. Очевидно, проблема заключалась в стиральном порошке, который использовали в прачечной отеля, когда Фарух-Лейн отдала вещи в стирку. Их нужно было выстирать еще раз, взяв порошок где-нибудь в другом месте. Без красителей. Нет, он не может пойти с ней в магазин и выбрать порошок. Он вынужден сидеть в халате, поскольку вся остальная одежда грязная или испорчена гостиничной стиркой.
– «Весеннюю свежесть» привезут через час, – сказала Фарух-Лейн, стуча по экрану.
– Запах меня не волнует, – коротко отозвался Парцифаль. – Главное, без красителей.
С порошком разобрались. Одежду снова отправили в стирку. Шумел вентилятор. Можно им поменяться комнатами?
До Фарух-Лейн дошло. Ее наказывали за то, что она донесла на старушку.
Позвонил Лок.
– Отличная работа. Что поделываете теперь?
Она гневно взглянула на Парцифаля, который сидел на краю кушетки в халате и ботинках, без всякого выражения на лице.
– Ждем вдохновения.
Он ее слишком раздражал, поэтому Фарух-Лейн воткнула наушники и встала у окна, глядя на город внизу.
– Николенко или Рамси приедут, чтобы разобраться с Зетом, которого ты обнаружила, – сказал Лок.
– Ой, только не Рамси, – возразила Фарух-Лейн. Она и Николенко не жаждала видеть, но по сравнению с Рамси…
– Тот, кого я смогу снять с задания, – сказал Лок, как будто не слыша ее недовольного тона. – Хотя, кажется, вскоре мы получим подкрепление от агентства, так что, возможно, я пошлю обоих. Я тут наблюдаю за одним Зетом, который выглядит многообещающе. Попроси Бауэра не отвлекаться от видений. Нам надо убедиться…
Кто-то выдернул у нее один наушник. Фарух-Лейн подскочила.
– Я не могу носить одежду, которая так пахнет, – сказал Парцифаль.
– Парцифаль… – резко начала она.
Лок продолжал что-то говорить.
– Подожди. Я…
– Я не могу это носить, – сказал Парцифаль.
Она подумала, что сейчас взорвется.
– Я разговариваю по телефону.
– Кажется, ты занята, – заметил Лок. – Рамси даст знать, когда приедет.
Фарух-Лейн раздраженно положила телефон и взглянула на Парцифаля. От него не пахло ничем необычным. Только шампунем и свежевыстиранным бельем.
– Ты сегодня просто невозможен.
– Вы сказали им не убивать ее?
Она теряла терпение. Чувствовала, как оно покидает ее. И вскоре оно должно было закончиться.
– Ты меня прекрасно слышал. По-твоему, это я решаю? Мы с тобой оба знаем, что не каждый Зет, которого мы находим, оказывается тем самым. Почему ты теперь упираешься?
Она сама не знала, верит ли полностью в то, что говорит. Она чувствовала, что ее вынуждают быть адвокатом дьявола, и от этого тоже злилась. Во что она верила? Фарух-Лейн знала, что миру угрожает нечто страшное; и она вроде как знала – в общих чертах – причину.
Она полагала, что у большинства людей нет возможности что-то изменить. Она полагала, что у нее такая возможность есть. И она не знала, чем занималась бы, если бы не этим.
В глубине души Фарух-Лейн понимала, что этого недостаточно, и злилась еще сильнее.
Парцифаль очень взволновался – он обвивал свои длинные, узловатые руки одну вокруг другой и раздраженно двигал плечами. Она вспомнила, как Рамси сказал однажды, что, в общем, Провидцам нельзя доверять. Они, скорее, ближе к Зетам, чем к нормальным людям, потому что, как ни крути, у них больше общего. Ну и потом, они видят Зетов во сне. Короче, им нельзя доверять. В то время Фарух-Лейн об этом особо не задумалась, но теперь, глядя, как Парцифаль растирает себе руки, будто он замерз, и переплетает пальцы, вспомнила слова Рамси.
– Самый простой способ спасти ее – найти Зета, который действительно намерен устроить конец света. Сидя здесь в халате, ты этого не сделаешь. Либо у тебя будет очередное видение, либо ты поедешь со мной и поможешь искать то, что уже видел.
Парцифаль не согласился с ней. Он просто не стал возражать.
В машине они снова поругались из-за оперы. А еще Парцифаль потребовал, чтобы она опустила окно – он-де чувствовал запах стирального порошка. Он хотел есть. Места кругом были незнакомые. Его мутило. Он отказался от печенья, которое она купила в качестве перекуса. Фарух-Лейн распечатала регистрационную базу «БМВ», но Парцифаль не опознал ни одной фамилии. Читать во время движения он не мог. И не хотел смотреть в окно. Эти дома он тоже не узнавал. Нет, еще разок проехать мимо сгоревшего отеля – не вариант. Ему нужна новая рубашка. Та, которая не будет колоть кожу. Нет, он не может просто не обращать внимания. Он не…
– Я поняла, – сказала Фарух-Лейн. – Ты террорист.
Она въехала на пустую парковку перед цветочным магазином и остановилась. Парцифаль упрямо взглянул на нее.
