Диклан отозвался, самым бесцветным тоном:
– Я вам ничем не обязан. Я ничем не обязан ЕМУ, а вам еще меньше. Если я хочу поговорить с ней, что мне нужно сделать теперь?
– Попроси кого-нибудь другого, мальчик. Я не желаю быть тем, кто тебя убьет.
– Она не хочет видеть меня?
Джордан отвела глаза – к собственному удивлению. Это всё было слишком личное. Диклан имел право на определенную приватность.
– Я не стану отвечать за нее, – сказал мужчина. – Она этого заслуживает. И точка.
Диклан слегка прищурился, оценивая то, что услышал, а потом чуть заметно кивнул и не стал больше спрашивать.
– Вот, он понимает, – сказал мужчина, с заметным облегчением. – Это человек, который умеет выживать. Сомневаюсь, что сам Ронан в состоянии себя сберечь. Он швыряет свое сердце вдаль и бежит за ним вдогонку.
Джордан знала и другого такого человека.
– Значит, точка, – проговорил Диклан.
Мужчина поколебался, а затем протянул руку.
– Можно мне… Не знаю, увидимся ли мы еще.
Диклан не отстранился; мужчина подошел ближе и обвил руками его шею. Он обнял Диклана – запросто, как отец обнимает сына, одну руку положив ему на затылок и прижавшись к голове щекой.
Диклан стоял неподвижно, как школьник, которого обнимают в присутствии одноклассников, но Джордан увидела, что ноздри у него раздулись, а глаза стали ужасно яркими. Он моргал, моргал, моргал – но, когда мужчина отступил, на лице Диклана было обычное бесстрастное выражение.
– Я горжусь тобой, – сказал незнакомец Диклану.
Своему неустрашимому Диклану.
– Спасибо, что встретились с нами, – сказала Джордан, потому что кто-то должен был это сказать.
Мужчина нагнулся и поднял сумку.
– Живите.
65
Хеннесси так давно не видела сна, в котором не было бы Кружева, что она уже забыла, как это.
Линденмер был сном.
Он находился очень далеко от кафе, в котором она встретилась с Ронаном утром – далеко в физическом смысле и в духовном. Двухчасовая поездка привела их к подножию Блу-Ридж; дальше Ронан пробирался все более узкими тропами, пока не доехал до немощеной пожарной дороги. Там он сказал, что придется идти пешком.
Они пошли.
В общем, оба мало походили на любителей пеших прогулок – Хеннесси в коже и кружеве, Ронан в черных армейских ботинках и с лохматым вороном на плече. Хеннесси подумала, что в нелепости происходящего есть свои плюсы.
Потому что она снова начинала бояться.
«Линденмер – пространство сна, – сказал ей Ронан в машине. – Поэтому контролируй свои мысли».
Контроль никогда не был сильной чертой Хеннесси.
Она проверила таймер, только что установленный заново. Вряд ли она рисковала упасть и вырубиться прямо на ходу, но Хеннесси не могла жить без приятного сознания того, что он отсчитывает секунды и разбудит ее, прежде чем она увидит сон.
Ронан кому-то писал. Хеннесси увидела только название контакта, обозначенного как «управление делами».
– Это кто?
– Адам, – ответил Ронан. – Я предупредил его, куда пошел. Он будет знать, где меня искать, если мы пропадем на несколько дней.
ДНЕЙ?
– Мы на месте, – сказал Ронан.
Хеннесси думала, что не увидит разницы – но она увидела. Здесь, высоко в горах, деревья были тоньше, они росли под уклоном, цеплялись за клочки земли среди гранитных глыб и тянулись к солнцу. Но сверхъестественные деревья Линденмера повиновались иным законам. Они были высокими и толстыми, бдительными и прекрасными, и скудость ресурсов на них не влияла. Зеленый лишайник густо рос на северной стороне стволов, а во мху на тонких стебельках трепетали маленькие цветы.
Небо тоже было другим. Серым. Это был не тусклый цвет осенних облаков, а беспокойный жидкий серый, который на самом деле вообще-то синий, фиолетовый, халцедоновый. Небо двигалось, менялось и переливалось, как змеиная кожа. У него не было глаз, сердца и тела, но, тем не менее, возникало ощущение, что небо само по себе разумное, даже если оно не замечало тех, кто внизу.
– Стой, – сказала Хеннесси. – Я передумала.
Ронан повернулся и посмотрел на нее.
– Линденмер не причинит тебе вреда, если ты сама не захочешь. Со мной ты в безопасности. Он просто защищается и выдает то, чего ты просишь.
– Но… – начала Хеннесси.
«Я не доверяю себе».
Она сдерживала дрожь. Десять лет она крепилась, а теперь сломалась.
Ей была невыносима мысль о том, что она, возможно, вновь – и так скоро – увидит Кружево.
Ронан посмотрел на нее.
А потом приложил руки рупором ко рту и крикнул:
– Опал!
Он подождал, прислушиваясь.
– Ты где, малявка?
Хеннесси спросила:
– Опал – это что?
Невидимая птица где-то наверху издала встревоженный крик. Хеннесси повернулась как раз вовремя, чтобы заметить – или, скорее, ощутить – как что-то темное мелькнуло среди ветвей.
– Я же сказал, держи мысли под контролем, – сказал Ронан. – Линденмер даст тебе то, что ты, по его мнению, хочешь.
– Похоже на камень…
Нет, не похоже.
– Бензопила, слетай, найди Опал, – велел Ронан ворону. – Нам нужна Опал.
Хеннесси не то чтобы на сто процентов понимала птичий язык тела, но ей показалось, что ворониха умудрилась принять обиженный вид. Бензопила опустила голову и переступила с лапки на лапку на плече у Ронана. Перья у нее на шее встали дыбом.
Ронан порылся в кармане и достал пакетик орехового печенья. Он развернул одну штучку, и Бензопила внезапно стала воплощенное внимание.
– Печенька, – сказал Ронан.
– Крек, – ответила Бензопила.
– Печенька, – повторил Ронан.
– Крек.
– Печенька.
– Крек.
Он дал ей печенье.
– Получишь еще, если найдешь Опал.
Птица взлетела, шумно хлопая крыльями. Хеннесси изумленно наблюдала за происходящим. Они с Ронаном выглядели странно, пока шли пешком, да, но здесь он перестал быть странным. Он принадлежал этому странному роскошному лесу, вместе со своей странной черной птицей.
– Ты приснил это место, – сказала Хеннесси.
– Типа того.
– Типа того?
– Я увидел сон, а потом здесь оказался Линденмер, – объяснил Ронан. – Мне кажется, до тех пор он находился где-то в другом месте, а мой сон просто открыл дверь. Это лес, потому что таким его представляет мое воображение. Он ограничен моими мыслями. Поэтому… деревья. Типа того.
