— Я теперь не имею с этой женщиной ничего общего. Все это было очень давно, когда она работала в Арвенаке.
— Почти двадцать лет, и, что примечательно, именно столько лет ее дочери, Кэтрин.
— И какое отношение это имеет ко мне?
— Сэр, я получил сведения из вполне достоверного источника, что она ваша дочь. Нет смысла это отрицать: девушка унаследовала точно такие же рыжие волосы, как хвост лисы. Вы, вероятно, помните, как… встречались с ней в Кенджи, во дворе.
В светлых глазах Килигру что-то мелькнуло — он вспомнил.
— У меня немало ублюдков по всей стране разбросано, так что меня вряд ли может шокировать тот факт, что с кем-то из них я знаком лично. К тому же у меня с этой девицей ничего и не было. Если она говорит, что было, лжет, чтобы прикрыть собственный грех.
— И мать, и дочь в данный момент пребывают в страхе за собственную жизнь и находятся в какой-нибудь гнусной тюрьме для рабов в Берберии.
— Ты имеешь в виду набег разбойников из Сале на Пензанс?
Да, именно так и называли этих негодяев. Роб кивнул.
— На прошлой неделе от них пришло письмо с требованием выкупа. Они требуют… очень большую сумму за освобождение пленников.
Джон Килигру осклабился:
— И ты явился ко мне в надежде заполучить эту «очень большую сумму»? Не по адресу! Если ищешь людей, склонных к благотворительности, то я не из этой породы, о чем ты, несомненно, должен знать, — такая уж у меня репутация. Я ее долго и упорно себе создавал. Или ты решил каким-то образом меня шантажировать? Бесполезное занятие, можешь мне поверить. Более того, мне совершенно безразлично, что будет с Джейн Куд или с ее отродьем, хотя, должен признать, девушка оказалась весьма милой. Ну, что ты на это скажешь? — И он воинственно уставился на Роба.
Роб прикусил губу. Ни одна из его сегодняшних встреч не принесла тех результатов, на которые он надеялся.
— Прошу прощения, сэр, что отнял у вас время. По-видимому, говорить тут больше не о чем, и мне следует искать другие способы спасти Кэтрин. — Он повернулся, собираясь уходить, но Килигру окликнул его:
— Погоди! Скажи-ка, а что ты готов сделать, чтобы ее спасти?
Роберт обернулся:
— Что угодно, сэр. Я сделаю все, чтобы вернуть Кэт домой.
— Ты на службе у сэра Артура Харриса?
— Да, сэр.
— Но можешь принимать и другие предложения?
— Это будет целиком и полностью зависеть от того, что это за предложения и какой они могут принести результат. Это дозволено законом?
Килигру помолчал, потом ответил вопросом на вопрос:
— А какая разница?
Роб сглотнул. Его воспитали в страхе Божьем, всегда учили любить свою страну и повиноваться ее законам, однако сейчас ни страна, ни ее законы как будто были не в состоянии предложить какие-либо способы или средства спасти Кэт.
Да и пути Господни неисповедимы, они отнюдь не всегда короткие и прямые, особенно во мраке.
— Никакой, сэр.
— Тогда, Роберт Болито, как мне представляется, ты мог бы мне помочь. И избавить меня от длительного, неудобного и, вероятно, опасного путешествия.
— Путешествия?
— В Берберии можно сделать себе состояние. У нас имеется кое-что такое, что маврам совершенно необходимо. А у них имеется много того, что мы хотели бы получить взамен. В Марокко много всяческих богатств. Мне кажется, это большая глупость, что мы не можем в открытую торговать с их… купцами. А теперь мы вроде бы имеем возможность добавить к нашему списку предлагаемых товаров еще один небольшой пункт — но я предупреждаю тебя, это торговое предприятие, а вовсе не миссия благотворительности! Если ты согласишься на эту поездку, то только на моих условиях. Завтра отсюда отплывает в Северную Африку корабль; они спешат успеть до зимних штормов. И если ты убедишь меня в том, что тебе можно доверять, то сможешь занять мое место на этом корабле. Если сумеешь помочь моему агенту удачно завершить сделку, которую я запланировал, тогда можешь внести свою Кэтрин в условия этой сделки. Но никого больше, слышишь?
— Но там еще и ее мать, и ее подруга, Мэтти… — начал было Роб, уже ощущая чувство огромной вины. — И другие бедняги, которым мы могли бы помочь… К тому же я не могу просто так исчезнуть, не сообщив сэру Артуру, куда я пропал. Хозяева всегда были добры ко мне. Начнут беспокоиться, если я не вернусь…
— Прекрати! Мы сейчас отправимся к Хардвику и Баклу, это купцы, которые финансируют экспедицию, и я поподробнее объясню тебе твою роль в этом предприятии. Можешь потом прямо от них послать своему хозяину прошение об отставке, но никогда и никому не смей упоминать о моем участии в этом деле и о сути самого предприятия.
Договорились?
Килигру протянул руку, и Роб пожал ее. Сердце у него бешено колотилось. Скрепляя достигнутую договоренность рукопожатием, он почти не сомневался, что пожимает руку самому дьяволу и рискует теперь не только жизнью, но и самой своей душой.
ГЛАВА 23
Дом, в который меня привез Идрис, стоял на узкой улице в южном конце медины. Какие-то детишки с любопытством глазели на нас, когда мы проходили мимо. Идрис нес мой багаж. Одна малышка с черными глазами, в которых отражался оранжевый свет ламп, подергала меня за рукав:
— Бакшиш, мадам. Пожалуйста. Danke schön.
Идрис что-то бросил на ходу по-берберски, и дети убежали, крича и смеясь.
— Я, похоже, не первый турист, которого они тут видят, — сухо заметила я.
— Мартышки несчастные, знают ведь, что им запрещено попрошайничать! Столько раз им твердил!
— Вы их, стало быть, знаете?
— Это мои племянницы и племянник. Дети моего брата Рашида и его жены Айши. — Он остановился перед деревянной дверью, от синей окраски которой остались одни воспоминания, вставил ключ в замок, отпер дверь и ввел меня внутрь. Этот дом был совсем не такой, как роскошный Дар эль-Бельди. Голые лампочки бросали резкий свет на стены узкого коридора, отделанные до половины высоты яркими керамическими плитками с геометрическим узором — продукция массового производства.
Я слышала голоса на иностранных языках, доносившиеся из комнат по обе стороны коридора, да орущий телевизор. Идрис что-то крикнул, перекрывая весь этот шум и гам, и в дверном проеме внезапно появились две женщины, которые тут же принялись что-то громко ему рассказывать. Потом обе подлетели ко мне, обдав волной парфюма и специй. Меня множество раз поцеловали в обе щеки; обе без конца жали мне руки.
— Мархабан, мархабан, — повторяла старшая из них. — Добро пожаловать.
Наконец они отступили от меня.
— Моя мать, Малика, — сообщил Идрис, указывая на старшую, женщину неопределенного возраста с испещренным морщинами лицом, напоминающим контурную карту жизни, наполненной взрывами эмоций. — И моя belle-soeur, Айша, она замужем за Рашидом.
