Еще будешь носить. Ты же нравился ей. Любовь улыбается тому, кто умеет ждать.
Агата подплыла к Артему вплотную, чтобы ее острые грудки с клубничными сосками были на уровне его взгляда. И он почувствовал, как в нем вновь пробуждается желание. Маленькая гейша умела соблазнять. Но все это – ее робкая услужливость, бесконечные восхищенные взгляды и грудь на изготовку – раздражало его.
Уймись. Это просто влюбленная девчонка, только и всего.
– Не надо кофе, мышонок, не надо ничего, – сказал он сквозь зубы, – я пришел за информацией.
– За информацией, – Агата поникла, – но, Артем… я расскажу тебе то, что знаю, – и ты сразу уйдешь от меня.
Локшин усадил ее рядом, подбирая подходящие слова – но не подобрал ни одного, и маленькая Темная волшебница снова залепетала:
– Если бы ты только мог почувствовать, что я чувствую. Если бы ты видел сны, которые я вижу о нас… Ты помнишь, как мы познакомились тем летом в «Лесной сказке»?
– Нет.
– Нас всех собрали в лагере, ничего не объяснили. А чтобы мы не боялись, вожатые придумывали нам развлечения, игры, концерт самодеятельности. Не вспомнил?
– Нет, – повторил Артем.
– Я пела под гитару. Я уже тогда была страшно влюблена в тебя, как и половина девчонок из отряда. Влюбилась впервые, и сразу безнадежно, навсегда, навечно. Наши имена оба начинаются на букву «А», мне казалось – это знак. Я не могла уснуть до самого утра, лежала и грезила о тебе. Когда вожатый предложил выступать на концерте, я сразу подумала, что спою свою самую любимую песню для тебя. Я буду петь сердцем, думала я, – и ты услышишь, ты поймешь.
Она вдруг тихо пропела – тонким и ломким, но очень красивым голосом:
Свет
Твоего окна
Для меня погас, стало вдруг темно,
И стало все равно —
Есть он или нет, тот волшебный цвет…
Свет
Твоего окна —
Свет моей любви,
Боль моей любви.
Ты отпусти меня, ты отпусти меня
И больше не зови, не зови, не зови…
…Осень, осень, лес остыл и листья сбросил,
И лихой ветер гонит их за мной…
[1]«Возможно, все так и было», – подумал Локшин. И маленькая девчонка из Смоленска, что поднялась на сцену, испуганно сверкая очками, – с гитарой, из-за которой такую малявку было еле видно. Возможно, эта девочка и пела песню о несчастной любви, отчаянно глядя прямо на него, сидевшего в первом ряду, очень может быть. Но когда Агата снова спросила, помнит ли он, Артем снова нашел для нее лишь одно слово:
– Нет.
Агата опустила голову. По ее щеке скатилась дрожащая прозрачная капля, впиталась в белую ткань простыни.
Начинается!
– Давай без соплей, – сказал он, сдерживаясь.
– Это их сын, – тихо заговорила Агата, проглотив слезы, – они зовут его Огонек, хотя настоящее имя Ярослав. Ему двенадцать лет. Гордеевы где-то скрывались с момента его рождения или даже дольше. Тайпан придумал, как их выманить… есть один Темный, которого они очень боятся и мечтают убить.
– И он отвечает им взаимностью.
Агата кивнула, глядя в сторону.
– Как его имя?
– Дориан. Многие знают его под кличкой Сет. Когда-то он числился в Дневном Дозоре, но съехал с катушек, убил много Светлых и теперь в розыске. Тайпан рассчитал правильно. Ради сведения счетов с ним они не могли не выбраться из своего убежища – и сына там оставить одного тоже не могли. Они слишком боятся.
– Чего?
– Пророчества. Им пообещали какую-то катастрофу из-за их любви. Мне даже жалко их, знаешь, хоть они и враги… им нельзя было быть вместе, как и нам с тобой, – но они так любили друг друга, что рискнули. Тайпан почему-то очень заинтересовался этой историей. Где-то раскопал Дориана. Сам Тайпан очень боится. Никогда не видела, чтобы он был таким опасливым. Он отправил на смерть толпу дозорных, а сам спрятался в сторонке и наблюдал. Думаю, сейчас он ломает голову над тем, что случилось. Мы все были уверены, что мать и сын Гордеевы в момент взрыва были дома. Портал она вызвать не может, слишком слаба. Да мы бы заметили портал.
– А что говорит об этом Завулон?
Агата коротко пожала голыми плечиками. Правильно, откуда ей знать.
Можно взять в заложники Гордеева-старшего и его сына, и тогда его женушка вынуждена будет выйти на связь. А впрочем, далась тебе эта Герда. Никуда она теперь не денется. Вот их мальчик куда интереснее… надо немедленно двигать в Москву.
– Спасибо. – Он поднялся с кровати. – Ты мне очень помогла.
Агата порывисто обняла его, покрывая поцелуями живот и бедра, – она принялась ласкать его нежно и страстно, как в последний раз.
– Ну хватит!
Получилось слишком грубо. Он хотел только удержать девчонку – но оттолкнул резко и сильно, так что Агата полетела на пол. Ее очки слетели и разбились о стену. По паркету рассыпались осколки.
Первым порывом Артема было поднять ее и попросить прощения. Вместо этого он принялся торопливо одеваться.
– Ты ведь совсем не любишь меня, – прошептала Агата сквозь слезы, собирая осколки в ладонь. Без очков ее лицо стало беззащитным и детским.
– Сколько раз можно повторять? Я тебя не люблю. Никогда не любил. Никогда не полюблю.
Агата вздрагивала, как от пощечин. Слова ранили гораздо больнее, чем его рука.
– И все же спишь со мной, – тихо проговорила девушка, изучая остановившимся взором цветочный узор на стене. Ее ладонь сжала острое стекло, и на паркете расплылись горячие капли крови.
Артем стал белее мела, но не ответил. Зажег портал – и ушел через него, оставив после себя терпкий запах одеколона:
– Если будет новая информация – ты знаешь, как со мной связаться.
Агата вздохнула и провела ладонью над горстью битого стекла. Сумрак вздохнул в ответ – и через минуту ее очки с едва заметным малиновым отливом были как новые. Девушка вытерла кровь о край простыни, вернула очки на носик – и с легким упреком сказала тающему посреди спальни контуру портала:
– Я все равно люблю тебя, Артем Локшин, мой единственный мужчина. И буду любить до самой смерти… и после смерти тоже.
Глава 5
Московская область, Химкинский округ,
недалеко от станции «Фирсановка»
20 сентября 2015, 10:21
