На кухне уцелели неработающая плита, покосившийся настенный шкаф. Из крана капала ржавая вода, и он обрадовался – значит, проявив толику смекалки, можно помыться. Вода была и в туалете, но чтобы выпустить ее на волю, пришлось поколдовать ржавыми отцовскими плоскогубцами, найденными на антресолях.
Квартира находилась в полном запустении. И воры побывали – сервант с буфетом нараспашку, под ногами хрустело стекло, ящики комода выдвинуты, содержимое разбросано. Вещей осталось – с гулькин нос. В период оккупации здесь никто не жил – он бы почувствовал чужой дух. Электричество отсутствовало – надо пожаловаться руководству милиции. На окне в родительской комнате сохранились шторы – настолько «суровые», что на них никто не позарился. В зале балкон – небольшой, заваленный многолетним хламом. Пришлось включить фонарь – за окном стемнело.
Он рылся в буфете, в комоде, отыскивал полезное для быта. Старые родительские вещи убрал подальше – чтобы сердце не сжималось. В деревянном ящике под сливным бачком обнаружились инструменты, ржавое железо, гвозди. Там же – примитивный накидной замок с набором ключей.
Он выбрался в полутемный подъезд, вновь поорудовал отверткой и стамеской, прикручивая накидные скобы. Теперь, покидая дом, он мог запирать квартиру на «новый» замок. Внутри было сложнее, но, поработав головой, он приспособил гвоздодер в качестве запирающего устройства – просунутый сквозь дверную ручку, он намертво прижимал дверь к косяку.
В доме нашлись свечи. Он зажег их на столе и стал озирать в мерклом свете свои владения. Он не был уверен, что задержится здесь, но возможны всякие зигзаги – при таком раскладе, хочешь не хочешь, придется затевать ремонт.
Ложиться спать было рано, ощущалось смутное беспокойство. Алексей переложил пистолет поближе, отомкнул проржавевший шпингалет и высунулся на балкон.
На улице становилось свежо. Темнота сгустилась. Балкон выходил на противоположную от улицы сторону. Здесь росли клены, за ними выстроились дощатые сараи – в них раньше горожане хранили свое ценное барахло, не влезающее в квартиры.
За сараями – два жилых строения в глубине квартала, там жили люди, отблески света блуждали по занавескам. Он настороженно проницал вечерний воздух, всматривался. Безотчетное беспокойство продолжало присутствовать. Среди деревьев никого не было. Он вышел на балкон с фонарем, прикрыл дверь. Перила прогибались, но не производили впечатления аварийных. Он вытянул шею, глянул вниз. Высота потолков в старом доме, мягко говоря, небольшая. Это не барак, что в изобилии виднелись в округе, но и не дворец. Под балконом вдоль дома тянулся земляной вал, заросший сорной всячиной. Окна первого этажа находились как бы в яме. С вала, обладая хорошей формой, можно допрыгнуть до балкона. Он постоял несколько минут, достал папиросу, закурил.
Волнение оставалось – но он не собирался прятаться и бояться в родном городе! Соседние балконы – четвертой и шестой квартир – отделяло расстояние и боковые кирпичные простенки – впрочем, фактически развалившиеся.
Он осветил фонарем балкон четвертой квартиры – там было прибрано, никакого мусора. На балконе справа громоздились мешки. В простенке зияла внушительная дыра – и балкон соседа неплохо просматривался. В дыре мелькнул испуганный глаз. Алексей вздрогнул, машинально сжал рукоятку пистолета. Там кто-то был, тоже дышал вечерним воздухом…
– Прошу прощения, вы меня испугали… – пробормотал мужской голос с небольшими картавыми нотками.
– Вы меня тоже, – признался Алексей. – Вы чего там прячетесь?
– Я прячусь? – изумился мужчина. – Я вас умоляю… Это мой балкон, зачем мне прятаться? Я здесь живу, а вот кто вы? Если вы вор, то это странно, когда домушники курят на балконах обчищаемых ими квартир.
– Самые хладнокровные могут себе это позволить, – Алексей рассмеялся. – Я не вор, я уже целых полчаса живу в этой квартире… не считая семнадцати лет, что прожил в ней с момента рождения.
– Вы серьезно? – удивился сосед. – А мы с Фимой совершенно не представляем, кто жил до нас в этом доме. В нашей квартире некогда проживала семья, но с ними что-то стряслось, и жилплощадь много лет пустовала… пока нам с Фимой не дали разрешение и ордер…
С семьей, проживавшей в шестой квартире, стряслось не что-то, а самое ужасное. Мама по секрету поделилась, когда он перед войной прибыл в краткосрочный отпуск. Соседа Аверина он помнил смутно – тот трудился в райисполкоме на неприметной должности. Учреждение в 38-м вычистили практически под ноль – обвинив всех сотрудников в причастности к право-троцкистскому блоку. Зачем понадобилось лишать целый город исполнительной власти – непонятно. Видимо, увлеклись, не смогли остановиться, дела пекли, как пирожки в раскаленной духовке. Возможно, здоровый состязательный дух с коллегами из других районов – кто больше выявит врагов… Тюрьма всегда под боком – в тупике Базарной улицы, и заведение с 17-го года ни разу не пустовало.
Ночью приехал «воронок», и Аверина забрали. У жены случился приступ, но она оклемалась. Обивала тюремные пороги, умоляла дать информацию о муже. Ей отвечали: не положено. Через месяц приехали и за ней и тоже забрали. Чудище репрессий никак не могло насытиться, ему постоянно требовались жертвы. Через два дня прибыли сотрудники социальной службы и увезли в неизвестном направлении 14-летнюю дочь Авериных, сказали, что в детдом.
С тех пор о них ни слуху ни духу. Вроде расстреливали кого-то в 41-м – перед тем, как немцы нагрянули, но история мутная, известная только компетентным товарищам. Была семья, и вдруг ее не стало – люди просто исчезли…
– Не возражаете, если я вас еще раз освещу? – спросил Алексей. Ждать разрешения он не стал, направил луч света на собеседника. Тот терпел, щурился. Мужчине было в районе сорока, не сказать, что заморыш, но и не былинный богатырь. На носу очки, на макушке лысина, обрамленная, словно рожками, пучками стриженых кудрявых волос.
– Курите? – спросил Алексей.
– Нет, не курю, – помотал головой сосед. – Это вредно для здоровья. А вот Фима курит. Ей кажется, что это полезно. Я устал с ней бороться. Знаете, следователю гестапо проще что-то объяснить, чем моей Фиме. Она упрямая, как самаркандский осел – а уж мы повидали этих достойных животных…
– Вам приходилось общаться со следователями гестапо?
– Ну, что вы, я фигурально, – нервно засмеялся сосед. – Посмотрите на меня – ну какой уважающий себя следователь гестапо станет со мной общаться? Кстати, спешу представиться – Чаплин Яков Моисеевич, уроженец города Бердянска. Моя супруга Фима… Дорогая, высунь, пожалуйста, голову, поздоровайся с соседом и не делай вид, что ты находишься в другом месте…
– А почему я должна с ним здороваться? – недовольно проворчал женский голос. – Может, я действительно нахожусь в другом месте. Он кто?
– Позвольте спросить, уважаемый, вы кем работаете в нашем городе? Фима хочет знать – это уважаемое учреждение?
– Уверен, что да, – подтвердил Алексей. – Я назначен начальником отдела уголовного розыска местного отделения милиции. Черкасов Алексей Макарович.
