– Хромаешь ты что-то, Черкасов, – подметил Головаш. – Случилось чего?
– Так надо, – буркнул Алексей.
– Ну, надо, значит, надо, – пожал плечами зэк. – Мы люди не любопытные. А напряженный-то чего? Тоже надо?
– Сон неважный приснился, – объяснил Алексей. – На работу идешь?
– На нее, – согласился Головаш. – Автобус сломался, на Советской высадили. Но ничего, успею.
– Без корешей сегодня?
– Это не кореша, – подумав, отозвался Головаш. – А если кореша, то не мои. Это товарищи по несчастью и коллеги по работе. У них работа посменная, сегодня – в вечер.
– Кстати, насчет несчастья, Алексей Михайлович. Поведаешь, как выжил на той высоте?
– Любопытный? – Головаш засмеялся, но как-то натянуто. – А ты сам догадайся, Черкасов. Кто смерти ищет, никогда не находит, слышал о такой теории? Вот и я искал – но не так, чтобы застрелиться, а от немецкой пули. А еще ранили меня, когда на высоту поднялись. Осколок бочину разворотил. Жизненно важных органов не задел, но сознания лишил. В лазарет доставили, там и очнулся. А если ранили в штрафбате – значит, искупил, можно в регулярную часть возвращаться. Раненных в бою мало было – немцы так лупили, что сразу насмерть.
– Так почему ты на зоне оказался?
– А мы на исповеди? – удивился Головаш. Лицо его исказилось. – Сел, сижу, никого не трогаю, тебе-то что? Вернулся в регулярную часть, понизили до старлея, дошел до Берлина, а там подрался, с кем не следовало…
«Ну, это ты можешь», – чуть не сорвалось с языка.
– Чуть старше по званию он был, – сказал Головаш. – Да еще скандалист хренов… В общем, выяснилось, что ни хрена я не искупил вину перед Родиной.
– Это Родина тебе об этом сказала? – осторожно осведомился Алексей.
– Ее доверенные представители, – хохотнул Головаш. – А поскольку война уже кончилась… Дальше сам додумывай. Да, имелись заслуги, награды, это, в принципе, учли, и через год счастливой жизни среди уголовников мне наконец разрешили гулять без конвоя. Еще полгода погуляю… а там посмотрим. Ладно, некогда мне с тобой, на работу пора…
Он двинулся дальше, и теперь уже Черкасов угрюмо смотрел ему вслед.
– И теперь ты обижен на весь свет и на меня в частности, – бросил он сидельцу в спину. – Ты женщину убил, не забывай. Нашу, советскую, и всего лишь за то, что она тебя, такого бравого офицера, ублажить не пожелала.
– Да пошел ты, – огрызнулся через плечо Головаш.
В центральной части города уже кипела жизнь, спешили люди. Из ворот выезжал старенький «ГАЗ-64» с вооруженными милиционерами.
Перед зданием МВД стояла знакомая «эмка». Опустились оба стекла на правой стороне. Алексей замедлил шаг. Нет, не то, что он подумал. В окнах «эмки» обозначились бесстрастные лица офицеров госбезопасности. Мирский курил, смотрел на капитана, как на пустое место, хотя определенно имел виды. В лике его коллеги Риты Рахимович сквозило завуалированное пренебрежение. Она смотрела с интересом, но с тем же интересом смотрела бы она и на приговоренного к расстрелу.
– Вы позволите на минуточку, Алексей Макарович? – вкрадчиво сказал Мирский.
– Спасибо, Игорь Борисович, я уже курил, – отозвался Алексей.
– Неужели? – Темные брови поползли вверх. – Это не очень вежливо, Алексей Макарович.
– Вы могли бы выйти из машины, если хотите побеседовать, – парировал Черкасов. – Это тоже не очень вежливо. Сказанное не относится, разумеется, к дамам. – Алексей расшаркался с издевательской манерностью. Дама тоже удивилась – так, совсем немного.
– О, вы меня успокоили, товарищ капитан…
– Не будем заниматься словоблудием, – капитан Мирский недовольно поморщился. – Кое-кто забыл о наших договоренностях. Это нехорошо, Алексей Макарович. Дерзкое ограбление завода ЖБИ, отягощенное четырьмя трупами; убийство в музее плюс кража полотна знаменитого художника; ваша нездоровая активность в районе вокзала, откуда вытекают еще два трупа – мелкого уголовника Меринова и его охранника… Я ничего не упустил, Маргарита Юрьевна?
– Упустили, Игорь Борисович, – нараспев произнесла женщина. – Люди капитана работали по всем упомянутым эпизодам, а мы об их скромных достижениях вынуждены узнавать от сторонних лиц и организаций. Сегодня ночью товарищ капитан подвергся нападению неизвестных в собственном доме, выучки хватило, чтобы выжить самому. Но не хватило, чтобы взять преступников живыми или мертвыми, – женщина улыбнулась иезуитской улыбочкой. – Об этом мы тоже узнаем от дежурного по отделению. Нет, я не исключаю, что Алексей Макарович именно сейчас движется в сторону отдела МГБ, чтобы поделиться с нами этими сведениями, но это маловероятно.
– Да, вы правы, коллега, такую вероятность мы даже не рассматриваем, – согласился Мирский.
– Теперь позвольте мне сказать. – Алексей бегло, но выразительно посмотрел на часы. – О какой договоренности идет речь, Игорь Борисович? Это вы договаривались, а меня пытались поставить перед фактом. Лично я с вами ни о чем не договаривался, при всем уважении к вам и вашему ведомству. Если мы говорим о сотрудничестве, то оно должно быть взаимовыгодным, а не так, чтобы в одни ворота. Но вы такого не предлагали? И в любом случае мне вам нечего доложить, – он предпочел закончить на миролюбивой ноте. – Достижения, как вы верно заметили, скромные. Сотрудники работают. Желаю хорошего дня, товарищи офицеры.
Интересно, стал бы он так хамить, не имей за спиной серьезной поддержки? Или пресмыкался бы, как все прочие?
– Алексей Макарович, зачем же вы так? – прозвучало в спину с толикой угрозы. – Вы могли бы и сами догадаться, что все гораздо серьезнее, чем вам кажется.
– Я поняла, Игорь Борисович, – встрепенулась женщина. – И могу вас с этим поздравить. Держу пари, мы с вами тоже в списке подозреваемых.
– Да что вы говорите? – удивился офицер госбезопасности. – Это, знаете ли, несколько превышает порог допустимого. Или капитан забывает, что земля круглая?
Да хоть цилиндрическая! Даже после этого он не стал оборачиваться, а энергично зашагал на работу.
Настроение было – хуже некуда. В отделе все смотрели на него очень странно.
– Что-то не так? – ядовито процедил он, бросая на стол свою завернутую в газету ношу. – Ожидали увидеть призрак старого дома на Базарной улице?
– Извини, Макарович, мы знаем, что ты жив, – смущенно вымолвил Конышев. – Но мы же всю ночь были не в курсе. А дежурный такое рассказал…
– Надеюсь, он ничего не приукрасил, – проворчал Алексей. – Все осталось, как было. Ваш начальник жив, а расследование – все там же, поскольку из нападавших я никого не ранил и не узнал.
– А это что такое? – кивнул Конышев на сверток.
– А это, Петр Антонович, нож, которым меня собирался прирезать несостоявшийся убийца. Увы, не разглядел, был ли он в перчатках. Скорее всего да, но отдать на экспертизу я его обязан.
