Джеймс попытался было улыбнуться в ответ, но не смог. Он был совсем не уверен, что Робби понимает весь размах этого явления. Само собой, друг верил ему и сам боялся его дома, но это было чем-то слишком масштабным и глубоким, и двум мальчикам ни за что с этим не справиться.
– Мне хочется пить, – сказал Джеймс. – У тебя есть что-нибудь?
– Гавайский пунш.
Они прошли в кухню, где мама Робби разговаривала по телефону. После обеда она собиралась отвезти их в бассейн, а затем, если он сумеет разыграть свои карты, решил Джеймс, возможно, его пригласят на ужин. Он хотел оттянуть свое возвращение домой на как можно более позднее время. Особенно теперь. Теперь, когда он выложил все Робби, он чувствовал себя так, будто нарушил какие-то правила, и не мог выбросить из головы мысли о том, что, вернувшись домой, сразу будет наказан. Сама мысль о возвращении вселяла в него ужас.
Джеймс взял бокал гавайского пунша, сделал большой глоток и поперхнулся, потому что ему в голову пришла ужасная мысль.
А вдруг он уже наказан? Вдруг Меган упала с лестницы и сломала шею? Что, если он найдет своих родителей мертвыми? Его охватило острое желание позвонить домой и убедиться, что с родными все в порядке. Стремление сделать это было властным, почти неодолимым, но Джеймс не поддался ему. Если поддаться сейчас, то чувство тревоги будет повелевать им всегда. Он никогда не сможет покинуть дом, не будучи при этом уверен, что в его отсутствие не произойдет нечто ужасное. Сейчас ему необходимо расслабиться, не думать об этом и просто наслаждаться временем, которое он проводит с другом.
Но очень скоро страх вернулся.
Робби схватил коробку печений, и они вернулись в его комнату, где собирались играть в игры на компьютере до обеда. Зайдя в комнату вслед за другом, Джеймс вдруг увидел предмет, которого прежде здесь не замечал. Ему вдруг стало холодно.
– Что это? – спросил он, показывая на предмет пальцем.
На подушке Робби, выглядывая из-под покрывала, лежала небольшая рыжеватая коробка.
Робби нахмурился.
– Не знаю. – Он подошел к кровати, взял коробку в руки…
… и на крышке обшарпанной коробки с картами Джеймс увидел пугающее лицо Старой Девы. Она не ухмылялась, как на карте, которую он нашел на своей собственной кровати, вместо этого на ее лице была написана ужасающая ярость той Старой Девы, которую он помнил еще с тех пор, когда был маленьким. Мерзкая ведьма смотрела на него, и Джеймс вновь почувствовал себя как детсадовец, испытывающий страх перед картинками, которые все вокруг считают безобидными, а его повергают в ужас.
– Как странно, – сказал Робби, но особенно не обеспокоился. – Я раньше никогда не видел этой штуки. – Он повертел коробку в руках. – У этой старухи на крышке довольно жуткий вид, ты не находишь?
Джеймс молча кивнул. Его внезапно снова охватило острейшее желание позвонить домой, уверенность в том, что с семьей случилось что-то ужасное, и он все-таки сдался и позвонил. На звонок ответила мама, и с ней оказалось все в порядке. Все в порядке было и с отцом. И с сестрой. Мама явно не понимала, почему он звонит, так что Джеймсу пришлось придумать оправдание, и он сказал ей, что слышал вой сирены, доносящийся со стороны их района, и хотел удостовериться, что их дом не сгорел. Мама засмеялась.
– Нет, ничего не горит, – сказала она. – Не беспокойся. Просто хорошо проведи время.
Но Джеймса все равно продолжала мучить тревога.
Мама Робби приготовила им на обед сэндвичи с тунцом, а затем отвезла в бассейн, где они провели большую часть второй половины дня, играя в воде и выйдя, только когда спасатель объявил, что бассейн закрывается, поскольку арендован для проведения частной вечеринки. Ребята переоделись в раздевалке для мальчиков, и по дороге домой мама Робби завезла их в кафе-мороженое, где они поели мороженого с фруктами и орехами.
Джеймс оставался у Робби допоздна и попытался добиться приглашения на ужин, но семья друга собиралась в ресторан, чтобы поесть пиццы вместе с бейсбольной командой Макса, и папа Робби вежливо, но твердо сказал, что Джеймсу пора ехать домой.
Папа Робби высадил его перед домом в пять с небольшим, и когда Джеймс увидел тенистое дерево с подвесными качелями из старой покрышки, зеленую траву и густую листву, зная при этом, что все растения на заднем дворе побурели и погибли, у него возникло муторное чувство, что перед публикой дом нарочно сохраняет обманчиво благополучный вид, чтобы скрыть свое жуткое естество. Он вгляделся в здание. У него были крыльцо и дверь, стены и окна – все то же самое, как и у других нормальных домов. Но не расположены ли они неким зловещим образом? Можно ли сказать, что дом ужасен сам по себе, просто посмотрев на него?
Нет, нельзя.
Значит, дело не в этом. Джеймсу хотелось приписать зло самому зданию, увидеть какой-то жуткий лик в расположении окон и двери. Но не увидел ничего. Истина была не так проста. В доме обитало нечто, но сам он отнюдь не был живым. Что бы ни представляло собой здешнее зло, оно жило в его доме; но не являло собой сам дом.
И оно имело власть над задним двором.
– Пока! – крикнул папа Робби.
– Спасибо, что погостил у нас! – добавила его мама.
Джеймс помахал рукой вслед их машине. Сам Робби – он это заметил – не сказал ничего. Друг тоже рассматривал дом.
Джеймс медленно брел через лужайку к парадной двери, чувствуя себя как приговоренный, поднимающийся по ступенькам виселицы, и чем ближе подходил, тем тяжелее становилось у него на душе. Лето подходило к концу, и, хотя шел уже шестой час, было еще совсем светло, и солнце стояло довольно высоко. Так что тем, кто был в доме, незачем было включать свет. Но Джеймса все равно охватила тревога, и, прежде чем открыть парадную дверь, он сделал глубокий вдох. Что, если сейчас он увидит сестру лежащей посреди гостиной в луже крови? Что, если родители заперты сейчас в подвале и умоляют, чтобы их выпустили? Джеймс открыл дверь, готовый ко всему.
И увидел Меган и папу на диване в гостиной: она читала журнал, а он смотрел новости.
Мама была на кухне, где все-таки горел свет, и, похоже, услышала, как открылась входная дверь, потому что подошла к дверному проему и посмотрела на него.
– Почему ты так поздно? – спросила она. – Что-то случилось?
– Нет, – ответил Джеймс и выдохнул воздух, который все это время держал в легких, боясь дышать.
– Что-то не так?
Он улыбнулся ей, не слишком радостно, но искренне.
– Нет, мам. Все в порядке.
Глава 18
Оскар Кортинес хотел вчинить иск школьному округу.
Он уже много лет преподавал историю в старшей школе, но на будущий учебный год его контракт не был продлен. Руководство школьного округа заявляло, что это произошло по чисто финансовым причинам – бюджет округа был урезан по всем статьям, Оскар же утверждал, что работу потерял из-за того, что преподавал своим ученикам «истинную» историю здешних мест. Ему уже доводилось попадать в неприятности из-за того, что он рассказывал своим ученикам то, чего не было в школьной программе, но сумел отстоять свои позиции, доказав, что прошел также весь требуемый учебной программой материал. И сделал это, соблюдая требуемую методику, и просто вдобавок поведал детям дополнительные неудобные факты, идущие вразрез с общепринятым представлением об истории города. Тогда директору его школы это не понравилось, шишкам из руководства школьного округа – тоже, и в последние несколько лет у него было еще несколько встреч с различными администраторами, на которые он приходил вместе с представителем профсоюза.
