Комментарий. Инну приучили в семье быть послушной, и она ведет себя с людьми как хорошая девочка, жертвуя своими глубинными потребностями. Потом эти потребности «назло родителям» заставляют ее переедать за закрытой дверью. «Родители» имеют право контролировать ее питание и поведение, потому что содержат ее.
У Инны во время подросткового криза стала нарастать потребность в любви, но из-за стеснительности полоролевое поведение заблокировалось, и ожил детский комплекс «бабушкина любовь с тортиком и папина с мороженым». Одновременно возник подростковый бунт: мы с едой (бабушкой и папой) против «родителей» (тетки и матери).
Инна переедала, чтобы самой контролировать свое питание, почувствовать свою независимость от взрослых. Однако – из огня да в полымя – она попала в зависимость от еды. Похоже, что Инна регрессировала к бесполому существу, испугавшись проблем, связанных с половым созреванием. За толстым слоем жира спряталась тонкая девочка, неуверенная в силе своей прекрасной женской слабости.
В доме все было подчинено настроению тетки. Причем, если у матери вслед за ней портилось настроение, Инна оказывалась виноватой в том, что испортила тетке настроение. Инна старалась не сердить тетку, притворялась, что все хорошо. Тем более что мать очень тревожилась из-за ее проблем. Однако Инну сдерживали не столько «родители», сколько страх перед женской ролью. Вот она и спряталась назад в утробу и стала ублажать себя пищей.
Ее терапию оплачивает не мать, а тетка, которая заменила Инне отца. Образ матери скорее озабоченный и тревожно критикующий, чем безусловно нежно любящий. Инне предстоит вырастить такой в себе, а на случай конфликта установить более прочные отношения с друзьями, чтобы можно было заручиться их поддержкой.
Она боится чужих людей, поскольку даже родные пробивают ее защиту, навязывая что-нибудь свое. Инна саботирует их усилия, бессознательно протестуя и хотя бы так сохраняя свою личностную независимость. Своим пищевым бунтом она отвлекает и себя, и их от открытого межличностного конфликта. Ее пищевая зависимость и созависимость «родителей» служит для этой семьи объединяющим фактором. Однако, как будет видно дальше, там в шкафу окажется еще не один скелет.
Зачастую душевная драма детства настолько глубоко загнана внутрь, что человек вполне способен сохранять иллюзорные представления о своем якобы счастливом детстве.
Алис Миллер
Затянувшийся траур
В тени самоубийства
Самоубийца оставляет свой психологический скелет в шкафу у оставшихся в живых близких.
Эдвин Шнейдман
Вера вся в черном. У нее бледное очень красивое лицо с мертвыми глазами. Три года назад муж Веры повесился. У нее с тех пор дневные грезы: повешенные. Вера не переносит яркий свет, так как хоронила мужа в солнечный весенний день. Несколько раз она просыпалась за рулем на встречной полосе. По пути ко мне Вера попала в ДТП. Это уже третье ДТП за последний месяц. Летом, когда Вера летела с сестрой и детьми на отдых в Испанию, у нее возникла мысль, что самолет может упасть, и хорошо, что они погибнут сразу всей семьей. От мыслей о смерти Веру отвлекает только работа.
Муж Веры был пьяницей, дебоширом и игроком. Однажды во время пьяного дебоша Вера не выдержала и заявила, что не сможет любить такого. Обнаружила мужа в ванной, порезавшего себе кухонным ножом кожу в локтевом сгибе. Она тогда не придала этому значения. Муж стал спиваться, и под давлением сестры Вера развелась с ним. Перед его самоубийством Вера фантазировала о его смерти. В его последний день она пришла к мужу, он был пьян. Когда она уходила, он хотел ее обнять. Вера сказала, что ей неприятны пьяные объятия.
Веру назвали так в честь бабки, умершей за полгода ее рождения. Семья жила в Тбилиси. Неподалеку от их дома находилась психбольница. Вера со страхом смотрела на больных в серых халатах и очень боялась, что ее мать сойдет с ума, перестанет ее узнавать и дарить свою любовь. В предсмертном бреду мать на самом деле говорила, что внизу не пускают и бьют сына, хотя он был в Крыму, пыталась писать письмо президенту.
Описывая свой дом, Вера говорит, что там были широкие лестничные площадки, удобно было гроб выносить. Первый гроб в жизни Веры был в три года, когда умерла бабка по отцу, вскоре за ним последовал гроб с дедом. Только через семь лет мать Веры рассказала ей, что дед случайно попал на вскрытие жены, после этого три дня не мог говорить, запил и через полгода повесился. Вере живо представлялась сцена вскрытия бабушки и то, как мать вынимает из петли деда.
В это время убило током девочку, которая наступила на провод на земле. Ее хоронили в розовом платье, как куклу. Мать девочки всегда ходила в черном, а сестра раз в неделю приносила на могилу цветы. Вера долго представляла себе смерть этой девочки и со страхом обходила злополучное место. В это же время во время купания в озере утонул симпатичный восьмиклассник. Балкон его дома был напротив, совсем близко через узкую улицу. Вера долго переживала и эту смерть.
Отец позволял детям использовать телефон только для коротких деловых разговоров. В девятом классе вечером Вере позвонил мальчик, которому она нравилась, отец сказал ему что-то оскорбительное. Вера испытала тогда жгучий стыд и глухое возмущение. Как-то они с сестрой задержались после уроков, дома были гости с детьми, которых привели на консультацию к матери. Отец дал дочерям пощечины при всех, и было стыдно за порядки в семье.
Отец бил жену и детей, они прятались от него и выходили, когда он спускался в подвал, где оборудовал мастерскую. Мать постоянно наводила в доме чистоту и порядок, как требовал отец. Вера вытирает дома пыль, как только приходит, не раздеваясь. Вера хотела стать педиатром, как мать, но та отправила дочерей в Ленинград учиться на стоматологов.
Когда Вера увидела Эрика в первый раз в институте, она отметила, что он похож на Пресли, и почему-то подумала: «Будет моим мужем». Так и произошло. Вера всегда испытывала благодарность мужу за то, что женился на ней, такой неинтересной и закомплексованной.
Однажды Вера позвонила домой и удивилась, что мать говорит таким хриплым голосом. Вера заставила ее признаться, что она принимает химиотерапию по поводу рака крови. После смерти матери жизнь Веры превратилась в кошмарное ожидание собственной смерти от лейкоза. Только бы не быть такой страшной в гробу, как мать. В ее воспоминаниях о прежней жизни остались одни могилы; Верина могила ждала, когда Вере будет 52 года, как маме. Ей оставалось еще 10 лет существования между могилами…
Через полгода отец написал, что его познакомили с женщиной, просил дочерей не осуждать его за то, что он взял ее в дом. Письмо было необычно теплым. Отец помирился с другом, с которым давно был в ссоре. Вскоре тот умер, отец после его похорон пошел со всеми на поминки, чего раньше никогда не делал. Домой его повезли на машине, он вышел, почему-то не доехав до дома. Утром отца обнаружили в подземном переходе, куда его оттащили после того, как его сбила машина. Череп лопнул, как арбуз, у Веры до сих пор стоит перед глазами улыбающаяся маска, которую сделал из лица отца патологоанатом.
