Муж с друзьями переехал в Крым, в деревню, и Вера с дочерью с ним. Муж подолгу отсутствовал, ездил по всему Крыму, скрывал от Веры, что открыл несколько магазинов, занимается подпольным бизнесом. Муж пил с друзьями, они дрались, однажды во время такого дебоша все перебили и облевали. Вера не выдержала и заявила, что не сможет такого любить. Через некоторое время она обнаружила мужа в ванной, порезавшего себе кухонным ножом кожу в локтевом сгибе. Она подумала со вздохом, что это ее крест, – так мама мучилась с папой.
Однажды Вера забрала мужа из милиции. Он шел пьяный с Верой по улице, стрелял по фонарям. В барабане осталось три патрона, и дома он устроил русскую рулетку. Поставил ногу на диван, на котором спала дочь, крутил барабан и приставлял револьвер к виску. Вера боялась только за то, что вышибленные мозги потекут по обоям и напугают Инну. Когда муж напивался и крушил мебель, ей хотелось попасть ему под горячую руку, чтобы легче было потом уйти от него, но Эрик натыкался на нее взглядом и обмякал.
После смерти родителей сестры купили квартиру в Москве. Эрик приехал в Москву, сестра не отпустила Веру к мужу. Он продолжал пить, через несколько лет Вера развелась с ним. В его последний день она пришла к нему, он был пьян, попросил ее принести бутылку водки и пломбир. Пломбира не было, она с некоторым злорадством купила эскимо: «Обойдется!» Когда Вера уходила, Эрик попытался ее обнять, но она сказала, что ей неприятны пьяные объятия.
Вера носит обручальное кольцо. В ее сердце муж по-прежнему один, она не сможет больше никого так полюбить. Наверное, и отец так же не смог жениться ни на ком и поэтому ушел из жизни.
Вера с трудом усаживается на стул, опираясь спиной на спинку стула, и руками – на сидение. У нее грыжа межпозвоночного диска, а она подолгу стоит на ногах в напряженной позе. Из-за слабости Вера не может работать каждый день. Ей придется лечь на операцию. Полипы шейки матки перешли в миому матки, осложнившуюся кровотечением. Ей предлагают удалить матку (без придатков), она понимает как врач правильность такого решения. Однако что-то ее останавливает. Возможно, матка ассоциируется с матерью, с которой она каждый день мысленно разговаривает.
Вера вспоминает, как свекровь заставила ее 10 дней молиться в церкви, чтобы Эрик не попал в ад и Бог не покарал ее за соучастие в самоубийстве. Вера ездила на могилу к Эрику в день его смерти каждый месяц, а вчера впервые не поехала. Перед сном у нее в глазах встало видение, как он висит на трубе отопления. Она пришла к нему в этот вечер с его любимым пломбиром – вчера, мол, принесла не то, а он…
Ее сестра ненавидит мужчин, живет с лесбиянкой Кларой, у той осложнение после операции. Сестра в панике: она не переживет, если с Кларой что случится. Вера утешала ее с тяжелым сердцем. Она потеряла родителей и мужа, их заменила сестра, и оказывается, что место Веры в семье теперь занято Кларой. Вера беззвучно рыдает. Вспоминает, как забросила трехлетнюю дочь, ухаживая за умирающей мамой.
Когда Вера вправляет Инне привычный вывих бедра, она ругает дочь за неосторожность и только потом жалеет. Смотрит на дочь всегда критически из-за ее полноты: в бабку. А маленькую не спускала с рук, зацеловывала. Инна открытая, отходчивая, она староста курса, у нее есть близкие подруги и друзья, она изучает самостоятельно китайский язык.
К Вере поздно ночью заявился брат мужа занять у нее денег для того, чтобы отыграться в казино, он был пьян. Он всегда вовремя возвращает долги, она не смогла ему отказать. Сестра отругала ее за безотказность и полушутя приказала: «Так, стелешь мне постель, быстро!» Неожиданно для себя Вера впервые отказалась: «Ты что так со мной разговариваешь?» Сестра радостно захлопала в ладоши: «Чувствую работу Старшенбаума!»
Вере приснился сон. Я на балконе, который в другом сне выходил на бурное грязное море с обломками после кораблекрушения. Это не в Тбилиси, внизу течет река, более спокойная, чем Кура, и не такая грязная. Там теперь нет хаоса обломков крушения, всего два-три предмета.
Вера находит сейчас в себе силы испытывать чувство восхищения отцом, бывшим военным летчиком и хорошим конструктором. В детстве она решила, что не будет любить такого палача. Сейчас ей становится понятнее и он сам, и ее противоречивое отношение к нему. Может, она научится любить себя и других, но когда же этим пользоваться – жить заканчивается… Хотя предчувствие счастья даже лучше ощущения счастья.
Вера почти не вспоминает мужа, перестала ездить к нему на могилу. Она стала лучше понимать себя, стала позволять себе быть игривой, артистичной, иногда озорной. Ведь она не нагулялась, не наигралась. Вера решила ходить в бассейн – ведь она кандидат в мастера спорта по плаванию. Ей захотелось попробовать заняться фламенко и вообще доставлять себе всякие радости. Ее депрессия как будто отключилась. Вера стала воспринимать краски окружающего мира, а то все было серым, безрадостным. Она стала смеяться, радоваться жизни. Лишь изредка вспоминаются неприятности и появляется прежняя каменная маска на лице.
На днях перед засыпанием Вера увидела, как живого, отца. Она даже непроизвольно открыла глаза, чтобы с ним пообщаться. Снова закрыла, и он появился вновь, как будто и не исчезал, она пыталась понять, что он хочет, но заснула. Ей впервые приснилась мама, она хорошо выглядела и звала к себе. Вере было больно говорить о матери что-нибудь, кроме похвалы, так же как об отце – кроме критики. Теперь она готова рассматривать свои разные чувства, связанные с родителями. Сегодня Вера теплее вспоминала об отце, как он в детстве в приступе нежности называл ее Веревочкой.
Вера постоянно мысленно разговаривает с собой, раньше все сводилось к планированию, комментированию дел и критике своего поведения, это напоминает голос мамы. Теперь все больше появляется голос желаний, ободрения, удовлетворения. Так иногда себя вел отец. Она поминает теперь своего отца, приговаривая: «Царствие ему небесное». Она осознала, что раньше идеализировала мать, теперь вспоминаются и ее недостатки, и Вера замечает их и в себе.
По выходным Вера приезжает к Инне, с ней интересней. Пожалуй, она переедет к ней.
Вера прибежала, запыхавшись: чуть не опоздала. До меня она успела съездить в солидную стоматологическую клинику – ее туда порекомендовали как хорошего специалиста, у нее много клиентов. Кстати, ей надо будет их привести с собой, а в этой клинике крутые расценки, ей будет неудобно перед ними. Руководитель клиники ждал от нее большей уверенности, а она привыкла рассчитывать на жалость.
Вера сегодня в юбке и колготках и даже с легким макияжем. Решила вдруг заскочить в магазин и купить себе юбку (смеется).
– Вот, не слишком короткая? Иду на свидание с одним интересным человеком.
Раньше она ходила в брюках, глухих длинных платьях, предпочитала темный цвет. Теперь носит короткие юбки и джинсы, обтягивающие платья с декольте, одежду ярких цветов, пользуется косметикой и украшениями. Вера стала разговорчивее, увереннее, живее, откровеннее. Спокойнее, добрее говорит о покойном муже. Заметила, что даже при разговоре о смерти с ее лица не сходит улыбка. На работе удивляются этому чуду, просят мой телефон. Не понимают, зачем она продолжает ходить ко мне.
