- Да.
И если вдруг случится такое чудо, если… в родном Управлении Катарину, говоря по правде, недолюбливают. В этом отчасти ее вина… женщина, выбравшая мужскую работу… об этом и «Правда» писала, краткая заметка, но и она наделала шуму… в Управлении не любят тех, кто выделяется, а она выделяется.
Не по своей воле, само собой…
Просто так получилось. Дядя Петер предупреждал, что так оно и будет, а ей все казалось – преувеличивает.
Нет…
- Понимаю, - а голос у него мягкий, бархатный.
У Хелега пока не выходит говорить так, чтобы голосом очаровывать.
- Вы женщина, которая посмела не только бросить вызов мужчинам, но и превзойти их…
- Я не…
- Бросьте, Катарин, ложная скромность вам не к лицу. Вы умны. Проницательны. Это вы впервые заметили закономерность…
- Ее сложно было не заметить.
- Сложно. Согласен. Бабочки на телах… но их предпочитали игнорировать… с этим мы еще разбираемся…
Он говорил негромко, почти шепотом.
- …вы не просто поняли, что действует один и тот же убийца… вы заставили вам поверить… это ведь было непросто?
Непросто.
Серийный убийца?
В Хольме не может действовать серийный убийца, а книги, на которые ссылается Катарина, они ведь запрещены? Нет? Зря… все одно авторы их – познаньцы, а значит, заведомо неблагонадежные личности…
- Вам, если не ошибаюсь, запретили заниматься этим делом, но вы не послушали. Не побоялись угрозы увольнения…
- Он убивал. Я должна была его остановить.
Нольгри Ингварссон кивнул.
- Понимаю. Это и отличает хорошего следователя от плохого. Вы хороший следователь, - он постучал пальцами по столешнице. – И потому все это… в высшей степени неприятно.
- Вы о… письме?
- Когда он вам начал писать?
- В межне прошлого года…
- Но письма приходили на адрес Управления?
Катарина кивнула.
- И вы предполагаете, что приходили они давно, но до вас внимания на них не обращали…
Она вновь кивнула.
- Я спрошу у вас, а вы хорошо подумайте… насколько вчерашнее письмо похоже на предыдущие? Не спешите. Закройте глаза…
Катарина подчинилась.
Предыдущие?
Первое… измятое, вытащенное ею из мусорной корзины. Кто-то вскрыл конверт. Увидел бабочку и… она утратила всю прелесть свою, белая полуночница, слишком хрупкая, чтобы выдержать подобное обращение. Полупрозрачные крылья…
Нет, не о бабочке думать надо.
Белый лист.
Бумага плотная, хорошего качества. Такой пользуются чертежники. И их же проверяли, но бумагу можно купить в любом магазине. Двадцать три гроша за дюжину листов. Каждый разрезан пополам. Лезвие тонкое, острое и край получается почти гладким, но…
…и у того, вчерашнего.
Аккуратность.
Клей канцелярский обыкновенный.
Наносился тонкой кистью из беличьего волоса. Это уже потом выяснили, когда… не отвлекаться. Главное, что он аккуратен. Ни капли клея не выходило за крыло, да и сами крылья, тончайшие, легчайшие, были идеально расправлены.
…подпись.
…всегда два слова.
…буквы округлые, с легким наклоном влево, что необычно. Латинское «t» с крохотной перекладиной, отчего оно на «l» похоже.
- Очень. Похоже, - вынуждена была признать Катарина.
Дознаватель кивнул.
Он ведь и сам знает. Он видел письмо. И заключение на руках имеет. Предварительное, но все-таки… у них копии дел, материалы…
- Хотите взглянуть? – он протянул Катарине тонкую папку. – И да, ваши подозрения не безосновательны. Данное послание во всем идентично предыдущим. Какой вывод?
Он у Катарины спрашивает?
Вывод… нельзя спешить с выводами… дядя Петер был бы недоволен… нет, он сначала изучил бы то самое злосчастное заключение, наметив в нем с десяток, а то и больше, слабых мест. Слабые места всегда есть. К примеру, ни слова не сказано о характере среза, а меж тем сравнение лезвия, которым он сделан, многое может сказать… чернила… цвет совпадает, но и только… перо, которым была сделана надпись…
- Не прячьтесь, Катарина. Не разочаровывайте меня.
Это было произнесено с мягким упреком, от которого похолодели руки.
- Он мог… мог предположить, что рано или поздно его возьмут. Приговорят. И оставил кому-то… кому-то знакомому… письмо, чтобы его отправили…
- Логично. Только вы сами понимаете, сколько в вашей теории… пробелов. Кричковец, конечно, был личностью харизматичною, но близких людей, настолько близких, чтобы доверить им подобную миссию, в его окружении не выявлено.
- А…
Ее прервали взмахом руки.
- Вы же понимаете, мы тщательно проверяли, всех и каждого… биографии… связи… большинство знакомых его были поражены, узнав правду…
- А меньшинство?
- А меньшинство, как вы понимаете, нам не поверило. Вам не поверило, - он сделал акцент на слове «вам». – К моему преогромному сожалению, в обществе сейчас как никогда сильны упаднические настроения. Число сомневающихся в правильности нашего пути растет. И нельзя давать им ни малейшего повода обвинить нас… скажем, в судебной ошибке.
- Не было ошибки!
Катарина сорвалась на крик.
Ей самой было стыдно.
И все-таки… не было ошибки!
- Вы уверены? – мягкий вопрос.
- Уверена, - она заставила себя говорить спокойно. – Я брала его… не просто задержала, но… над телом девочки, которую он потрошил… как бабочку потрошил. Прибил руки к деревянному щиту. Ноги…
- Я читал материалы дела.
- Тогда почему…
Нольгри Ингварссон сцепил руки в замок.
- Катарина… вы не против, что я просто, по имени? Возраст дает свои преимущества…
- Не против.
Ей ли возражать…
- Так вот, Катарина, я не даром заговорил о вашем нынешнем положении. Оно в крайней степени неустойчиво… еще более неустойчиво, чем когда вы только начали работать. Тогда вас согласны были терпеть. Посадить на мелкие кражи, бытовуху… всегда найдется, чем загрузить. А вы мало того, что отыскали себе дело, так еще посмели его раскрыть. Заставили признать ваши заслуги. И поверьте моему опыту, вам этого не простят.
Катарина стиснула сумочку.
Ничего нового она не услышала. Да и… сама знала… сначала небрежение, которое и не пытались скрывать. Конечно, полезла… куда полезла? Ей бы в секретари. Или в ткачихи. Или еще куда, где женщинам место, а она в следователи.
