…и не будет.
Что-то хрустнуло.
Крепко так хрустнуло. И руку Кишмы будто кипятком обдало, а с этого кипятку верная свинцовка, самолично крученая да отлитая на старом капище – пацаны знающие сказывали, что так оно верней – вдруг взяла и развалилась. А мужичок ничего, как стоял так и остался стоять.
Кошелечек вот уронил.
- Хорош, - сказал он, лоб почесывая, на котором будто бы шишка росла… то есть, сперва Кишма так подумал, а после увидал, что не шишка это. Шишки, они не так скоро растут. Эта ж прям на глазах вытягивалась… и слева другая… и после что-то да захрустело, и за спиною мужика черным плащом распахнулись крылья.
- Мамочки… - пискнул Жужель и, голос обретши, завопил на все Выселки. – Хельм явился!
- Ага, - подтвердил крыластый, когтем рог поскребывая. – Лично по твою, заметь, душу…
Этакого издевательства Кишма вынести не смог.
Он закрыл глаза.
И препозорнейшим образом рухнул во тьму.
…нет, все ж слабоватый в Хольме народец. Помнится, во времена стародавние, когда случалось Себастьяну развлекаться подобным от незамысловатым образом в Познаньске, лиходеи чувств-с не лишались, но хватались за ножи… а этот…
Себастьян склонился над павшим героем, который лежал недвижим и бледен.
…а костюмчика-то и не жаль.
Неудобный.
Себастьян хлопнул паренька по одной щеке.
По другой.
И когда веки дрогнули, левый глаз приоткрылся.
- Кайся, - велел Себастьян.
Паренек сглотнул и уточнил на всякий случай:
- В чем?
- А в чем есть, в том и кайся…
…Кишма осознал, что прямо сейчас жрать его не станут. Нонешний демон, к слову, уже не гляделся таким уж огроменным, как в первые мгновения. Нет, он был изрядно велик и могуч, - иных демонов и не бывает, - но мелковат.
С другое стороны, чем мельче собака, тем поганей норов, может, оно и с демонами так?
И Кишма, смирившись с тем, что рассвета он не увидит – а ведь говорила маменька, чтоб учился, что учебою в люди выбиться просто, он же ж не слухал, от и влип, - принялся сказывать о жизни своей нелегкой да подвигах всяко-разных. И закралась мыслишка, что, неужто его, Кишмы, делишки до того переполнили чашу терпения Хельма, что тот за Кишмою цельного демона прислал.
- Интересно, - демон же уселся на камень и ногу за ногу закинул.
А копытов нет.
И серой от него не пахнет, а пахнет одеколоной, про которую Варька сказывала, что люди интеллихентные ею обливаются. И однажды самого Кишму пшикнула, он после розовою клумбой цельный день вонял. Пацаны ржали.
- Очень интересно… но не то, друг мой, все не то, - демон щелкнул когтищами.
…и кончик хвоста его в горло Кишмы уперся.
- А скажи-ка, милый друг, не случалось ли в ваших местах людям пропадать?
- Я не мокрушничаю, - Кишма хвоста не испугался.
Напротив.
Чем дольше он лежал, тем смелей становился. Может, с того, что демон не спешил пламя изрыгать или грозиться всякоразными муками смертными, а может, с того, что лежать было неудобственно. Холодно. И мокровато – снежок от тепла Кишмового тела подтаивать начал. А еще в спину уперлось что-то твердое и ледяное. Этак всю требуху отморозить недолго.
И будет Кишма до конца дней кровью ссать.
- Это хорошо, - демон улыбнулся клыкастою улыбочкой. – Это, друг мой нечаянный, замечательно даже, но речь не о тебе… девушки. И женщины. Возможно, не самого тяжелого поведения.
Кишма сглотнул.
- Я ведь понимаю, что у вас там не принято властям жаловаться, верно? Да и девки… одной больше, одной меньше…
- Я… это не я!
- В этом я абсолютно уверен, - поспешил согласиться демон. – У тебя, друг мой, не хватило бы мозгов… да и зачем? Так, значит, пропадали? Ты вставай, а то неудобно как-то беседы вести…
- А… не сожрешь? – на всякий случай уточнил Кишма. Кто ж их, демонов, знает. Может, лежащих он и не жрет, брезгует, а вот встанешь и мигом схарчат, косточек не оставят.
- Я людьми не питаюсь.
Кишма ему не поверил.
Ну, почти не поверил.
- Сам посуди, - демон качнул ногой. – Вот взять тебя… пьешь? Пьешь. Куришь? Не без того. И запретными травками, надо полагать, балуешься. Добавим сюда девок и возможные болезни дурные… такого сожрешь, остаток вечности лечиться станешь. И убивать тебя не стану…
Этакий миролюбивый демон.
Кишма все ж поднялся. Отряхнул снежок. Порадовался, что штаны сухие, а то ж оно как-то… опозориться было б легче легкого…
- И говори, говори… итак, кто у вас пропал?
- Так… я-то сам не знаю, чтоб точно… слыхал только… бланкетка одна… она у Потяши подружкой была. Сгинула. Тот нажрался. Грозился прирезать петуха.
- Какого?
- Того, что ее забрал… только не нашел… и еще Варька, это моя…
- Приятельница?
- Ага… сука она, как все бабы, - неожиданно для себя пожаловался Кишма и носом шмыгнул. – Я к ней со всей душой. А она хвостом вертит… не как у вас, - поспешно поправился он. – У ней своего хвоста нет, так что…
- Фигурально, - демон кивнул.
И Кишма кивнул.
На всякий случай.
- Она-то не шлюха, но… у ней подружки есть…
…дуры и сороки.
…они Варьке голову всякой хренотенью забили, с чего та…
- …и через них она сказывала, что… пропадают, - почти шепотом произнес Кишма, осознавая, что больше ничего-то он сказать не скажет, поскольку Варькины причитания пропускал мимо ушей. Не было ему дела до сгинувших потаскушек. Он еще, кажется, обмолвился, что это дело такое… сегодня есть, а завтра нет. – Еще Витек Щербатый сгинул… он раньше девок держал… и у него вроде то ли двое, то ли трое… ушли… или вот… не знаю.
Он сглотнул и поглядел на демона с немалой надеждой.
- Но если хочешь, я… могу узнать!
- Хочу, - согласился тот. – Очень даже хочу. Иди и узнай.
Кишма закивал. Оно-то, конечно, сор из избы носить – дело дурное и наказуемое, да только ж он не мундирным крысятничает, но демону…
Себастьян смотрел, как паренек, согнувшись пополам, пятится во тьму.
Пятится и пятится.
Идет.
В метель, которая кружит и набирает силу. И было в этом что-то неправильное… нехорошее… предчувствие беды не отпускало. Себастьян поежился: замерзнуть он не замерзнет, но определенно стоило вернуться в отель.
Глава 20. О смертях неожиданных
Хрен, положенный на мнение окружающих, чудеснейшим образом облегчает жизнь.
