…нет, это был тяжелый год. Засуха. И кажется, моровое поветрие… о чем-то таком писали газеты, еще добавляя, что мор пришел с той стороны границы. И кто-то вновь заговорил о конфликте, а значит, наверху всерьез рассматривали возможность войны.
А в поселке произошло убийство.
Сперва она о нем и не знала. Поселок был частью нынешней ненавистной жизни, на которую ее обрекли, делая вид, будто это одолжение.
…о смерти говорили воспитательницы.
И воспитанники, спрятавшись за старым сараем, тоже шептались, расцвечивая эту смерть совершенно безумными подробностями.
Поэтому когда привезли мальчишку, он обречен был на любопытство.
…каким он был?
Настороженным. Недоверчивым. Готовым ударить, не дожидаясь, пока противник нанесет первый удар. А еще сообразительным.
— Им не занимались, — мра Борнхильдер застыла перед снимком паренька виду самого обыкновенного. Головастый. Стриженый накоротко. С оттопыренными хрящеватыми ушами.
И никаких особых знаков.
— А ему нравилось учиться. Он за год наверстал программу третьего класса, и четвертого… он много читал. Избегал прочих… я бы сказала, что его тяготит компания.
…она запомнила этого мальчишку, потому что он слышал ее боль. И находил эту боль интересной. Она манила его, как манит зверя запах крови.
Она ведь не сразу поняла.
Просто случайная встреча и жадный взгляд, в котором виделось что-то такое… другие ее не то, чтобы опасались, скорее уж предпочитали держаться в стороне. Слишком иной она была. А этот… еще одна встреча. И снова…
Он дежурил под окнами.
Высматривал ее издали.
И стоило задержать на нем взгляд, как он исчезал, но ненадолго. Пожалуй, болезненный этот интерес и заставил ее очнуться.
…и еще одна смерть.
Она, если разобраться, мало походила на ту, первую, о которой мра, пользуясь старыми связями, запросила отчет. Второе дело доставили сами, с поклоном и мальчонкой.
Две женщины. Обе — относительно молоды. И обе красивы. Одну зарезал сожитель, и смерть эта не стала неожиданностью.
…показания соседей. И за строками читается осуждение. Да, верно, она сама виновата… распущенная и недалекая, скандальная, неблагодарная, и мать отвратительная. Ребенку, несомненно, в приюте будет лучше.
И вторая не лучше.
Попроще, конечно. У нее длинные волосы и лицо одутловатое, говорящее, что алкоголю дама была не чужда. Список любовников, которых удалось установить. Длинная вереница имен.
Показания.
…они спешили откреститься от этой смерти. Встречались. Выпивали. Имелся грех… она-то, бестолковая, всегда безотказностью славилась. Любила это дело… от кого мальчишку прижила? Неизвестно. Может, раньше любовничек был какой… она уже с дитем на завод пришла. И нет, мальчонку любила, конечно, никогда-то он голодный не бегал, когда, естественно, она трезвая была. А вот если перебрать случалось, то да…
Кто убил?
Так ведь не убийство. Несчастный случай… попала под вагонетку… бывает, если перебрала, а она частенько во хмелю являлась. Вот и срезало голову.
Мальчишку жаль, конечно…
…и все-таки было что-то в этих, в общем-то открытых, понятных смертях странное. Эта странность зацепила. И заставила выйти из круга жалости к себе.
— А потом случилось еще одно убийство… и снова, — она сцепила пальцы и костяшки хрустнули. — Вы должны понять, что здесь места тихие. Если что и происходит, то редко и понятное. Вот собутыльника приголубить. Жену или любовницу там избить на почве ревности… это понятно. А вот четыре смерти за одно лето… и если разобраться, то каждая логична. Объяснима. Одна утонула, пошла купаться и не вернулась. Другую в лесу нашли. На первый взгляд все тоже вполне естественно. Упала, сломала шею…
Князь разглядывает снимки.
Он изучает их пристально, будто надеясь увидеть подсказку. И Катарина тоже смотрит. Отчего б не посмотреть? Снимки одинаковы. Поза. Одежда. И выражение лиц, пожалуй, тоже.
На них не радость.
Смирение?
И еще растерянность, будто эти дети только теперь, перед выходом в большой мир, осознали вдруг, что боятся его.
— Что вас смутило?
Катарина слышит свой голос со стороны.
— Четыре смерти — слишком много для такого города… — мра Борнхильдер прошлась по галерее. — Ее начал еще мой предшественник. Ему нравилось думать, что работа здесь меняет мир.
— А вы так не полагаете?
— Любая работа так или иначе меняет мир. А я всего-навсего не даю им извороваться. Здесь мало платят. Приходится закрывать глаза на некоторые… мелочи… одна из тех, умерших, работала в приюте. Она была жестока. Это я узнала после, когда заинтересовалась этим делом. А с четвертой они были знакомы. Это мелочь, но… объединяющая, вы же понимаете? Я не имела возможности повлиять на расследование… тем более могу сказать, что работали здесь тщательно, только…
— Никого не нашли?
— Два несчастных случая. Кого искать?
— А бабочки? — Катарина застыла, увидев именно то, чего боялась. — Бабочек не было?
— Простите, но… бабочек здесь много по ночам. Уж не знаю, откуда они берутся, но стоит включить лампу и летят… как по мне зрелище жутковатое, но наши воспитанники любят смотреть.
…он позволил Ученику забрать ее.
Это несложно.
…подвода.
…рассвет.
…тело, которое тяжело, но он справится. Он ведь не хочет разочаровать своего наставника? И в глазах Ученика, бестолкового, не слишком умелого, все еще видится страх, но за ним — предвкушение.
Правильно.
Вкус крови сложно забыть.
— Завтра, — обещает он. — А пока прикопай ее…
…сила амулета иссякнет, и девка попытается выбраться. Пускай себе… она будет звать на помощь. Все они зовут, но никто не услышит. Она будет биться в коробе, постепенно смиряясь с собственной участью. И завтра ее, ослабевшую, обезумевшую от страха, они освободят.
Ненадолго.
Эта игра наполняла кровь силой.
…у него оставалось еще одно дело. Найти бабочку зимой не так-то просто, но у него имелось с полдюжины весьма приличных экземпляров. Осталось выбрать нужный.
Белянка капустная с ее невзыскательной простотой?
Нет, не похоже.
Адмирал из нимфалид? Чересчур вычурно, да и… нет, адмирала он приготовил для особой жертвы, которой… почему бы и нет?
…а вот березовая пяденица — это именно то, что нужно. Непритязательная, невзрачная даже на первый взгляд. С хрупкими крыльцами, с которых так и норовят облезть чешуйки, потому так сложно сохранить рисунок. Но он достаточно умел.
