— Думаю, ей помогли. Навели на правильную мысль… письмо ведь написано ее рукой? Нет, подделать его несложно, но к чему возиться, когда можно и так…
— Зачем?
— Сложный вопрос. С одной стороны, вроде бы и незачем… к нашим делам прямого отношения не имеет… а с другой, если посмотреть на картину в целом, — князь аккуратно собрал бумаги в мусорную корзину. — У вас убийство. У нас убийство. Проклятие опять же… поди-ка разберись, кто прав, а кто виноват. Не ошибусь, если скажу, что завтра об этом вот…
Письмо князь вынул из рук Катарины и, сложив, убрал в карман пиджака.
— …будет знать весь город. Выводы сделают соответствующие. Дальше проще. Кому приписать убийства, как не убийце?
— Думаете, на меня повесят…
Харольд устало махнул рукой, казалось, ему было все равно, повесят ли.
— Думаю, что у вашей конторы добавится изрядно забот. Паника — дело такое… кому-то вдруг покажется, что он вас видел… в полночь и с ножом в зубах. Кто-то вспомнит, что не с ножом, а с жертвой… и вашим людям придется копаться в этих вот слухах. Успокаивать. Уверять… им никто не поверит. Еще одна смерть, причем явная, и люди сорвутся, а это заботы, на которые придется отвлечься… с нашей стороны мало веселей.
— Он собирается закончить игру, — Катарина вдруг поняла это явственно. — Он готовит последнее… представление. И потом…
— Потом он исчезнет. На некоторое время. Думаю, он даже будет столь любезен, чтобы предоставить вам кого-то для казни… не вас, все же это слишком… ненадежно. У него есть кто-то… вроде Кричковца. Тот, кто убил ту девушку на кладбище… и этот кто-то здешний.
И Катарина вновь мысленно согласилась с князем.
Здешний.
Работающий рядом. Кто-то, с кем она встречалась. Здоровалась. Кому, быть может, сбрасывалась на подарок ко дню рожденья или еще какому празднику… кто-то, кто отпускал сальные шуточки, к которым она притерпелась…
…кто-то, кто был достаточно своим, чтобы заронить в голову Хельги мысль о письме.
О мести.
И потом… она ведь не собиралась умирать. Отомстить — это да, в ее характере. Но умереть… это уже слишком.
Нет следов борьбы.
Глава 30. Вновь повествующая о бабочках и иных мелочах
У Антисфена был дырявый плащ, сквозь который была видна какая-то часть его тела, олицетворявшаяся с честолюбием…
Из вольного изложения древней легенды неким студиозусом.
Бабочку Катарина нашла в почтовом ящике.
Желтый конверт без обратного адреса. И подписан печатными буквами. Каждая выведена идеально. Да, он большой аккуратист.
Она вытряхнула рамку с бабочкой.
И протянула конверт князю, который бумагу обнюхал и поморщился:
— Перцу насыпали. Кажется, он слегка переигрывает, — князь чихнул и потер носом о рукав. — Ненавижу перец… кстати, ты вещи собрала?
— Какие?
— Свои, естественно. Можешь, конечно, и чужие прихватить, но с чужими вещами в побег отправляться как-то не слишком разумно. Да и воровкою объявят… для княгини сие невместно. Княгини, как и князья, если уж и воруют, то так, чтобы это не воровством обзывали, а хищением. Все ж поприличней звучит.
Он провел пальцами по столу.
Пыльно.
Это да… не убиралась она давненько.
Рамку с бабочкой князь поставил на стол. Отступил. Присмотрелся. Ищет скрытый смысл? Катарина тоже искала, только не нашла. Или проглядела…
…а вещи — это да. Надо будет собрать дневники дяди Петера. Кажется, ей будет что добавить к записям. А так вещей у Катарины немного, памятных — и того меньше. Только все это неважно, потому что думается ей ныне вовсе не о вещах.
Наверное, это правильно, бояться смерти.
— Хочешь, уедем прямо сейчас?
— А…
— Изложим письменно. Отправим в контору. Пускай разбираются…
…и в этом был смысл. Разберутся. С Хелегом ли, с Нольгри… две стороны одной монеты. И теперь даже понятно, почему они так недолюбливают друг друга. Но отступить… это, во-первых, трусость, которую еще можно было бы себе простить, во-вторых, нарушенное слово.
И кошмары, если не до конца жизни, то на долгие годы.
— Я справлюсь, — Катарина покачала головой. — Только… не стоит торопиться, да? Ты должен уехать… а я справлюсь.
Черные квадраты.
Вот уезжать Себастьяну не хотелось совершенно. И уходить из крохотной этой квартиры, больше похожей на мышиную нору, чем на человеческое жилье.
Оставлять женщину, изо всех сил скрывающую свой страх.
От ее волос пахло цветами и архивной пылью. И хотелось потрогать эти волосы, а еще стереть полупрозрачные морщинки на лбу. Она слишком много хмурилась.
…и вдвоем отправиться на воды?
Или куда сошлют?
Куда бы ни сослали, будет это лучше Хольма. Здесь и дышится-то с трудом, вязкий темный воздух, пронизанный чужой болью. Теперь он ощущал и давящее небо, и темноту вокруг. И зуд в ладонях.
Уйти надо бы…
…и нельзя. Случись с ней что, Себастьян себе не простит. Тем более опять останется без невесты…
…но дома его ждали.
…да и ублюдок, который затеял игру, слишком осторожен, чтобы связываться с двумя противниками. Он всегда выбирал тех, кто заведомо слабее…
На лестничной площадке воняло кошками. И снова снег пошел… в этом Себастьяну виделся знак, правда, понять, какой он, добрый или нет, не выходило.
Слишком уж много внимания он придает знакам.
…ждали его на дороге.
Себастьян почти поверил, что обойдется.
Конь споткнулся.
Ворон заорал. И звук этот, разрезавший ночную тьму, заставил скатиться с конского бока в грязь, едва припорошенную снегом. Выстрел прозвучал тогда же…
И жеребец, с визгом поднявшись на дыбы, заколотил копытами.
Вторая пуля пробила ствол огромной сосны, плюнув мелкой щепой.
Вот так…
…не лежать.
Неподвижный человек — неплохая мишень, а облегчать работу кому бы то ни было Себастьян не собирался.
Он застонал…
…глухо, протяжно.
Прикрыл глаза.
И пальто распахнул, чтобы рубашка видна была. На белой рубашке кровь заметней. Он раскинул руки и глаза прикрыл…
…глупо.
…если он ошибся, то следующая пуля будет в голову. В глаз… глаз тотчас зачесался, выражая явную неготовность с пулей встретиться.
…а охотник не спешил.
