— На кой тебе дружок? — монетка мелькнула меж смуглых пальцев. — Может, и я сгожусь?
— Да мне бы словом перемолвиться… обещался он кой за кем приглядеть…
— А… — в глазах темных мелькнуло разочарование. — Значит, это ты демон?
— Я, — признался Себастьян, скромно потупившись.
— Не похож.
— Так… — он развел руками. — Болею…
Девица кивнула и исчезла в доме, чтобы появиться спустя минутку. Накинув на плечи уже не платок, но лохматую доху, она вышла со двора. Огляделась. Сунула два пальца в рот и свистнула. На свист ее тотчас выкатился из подворотни лохматый мальчонка.
— Чегось? — позевывая, поинтересовался он.
— Проводишь к Кишме, — девица ухватила пацана за ухо и крутанула. — И чтоб без штучек своих, ясно?
Тот заверещал, засучил ногами и обозвал девицу матерным словом, но отпущенный на волю, отбегши, лишь плюнул на землю.
— Дура!
— Смотри, обманешь, я твоей бабке скажу, где у тебя нычка…
— Вот же… — пацаненок выругался. — Кур-рвища!
А на Себастьяна и не глянул. Пошел по улице.
— Чего встал? — девица уперла руки в боки. — Иди давай, пока… и оставь Кишму в покое. Демон ты или кто, но я своего жениха в обиду не дам!
— Ага, жениха, — пробурчал мальчишка, сплевывая сквозь зубы. Передние были черны, а клык и вовсе отсутствовал. — Как же… жениха… он ей колечко подарил, вот и ходит, коза драная, нос дерет… все знают, что шалавища еще та, а он женихаться…
Пацаненок вел переулками, и Себастьяну приходилось стараться, чтобы не отстать, не заблудиться в этом переплетении чужих задних дворов.
— От тут, — проводник остановился перед старым домом. — Туточки он хаживал и…
Его рот закрыла широкая рука.
— Не шикши, — велено было. — Свободен.
— А платить кто будет?
Уходить мальчишка не собирался, и двигало им отнюдь не любопытство.
— Уговор был…
— Уговор — есть уговор, — Себастьян кинул провожатому злотень. — Сгинь.
— Не похожий ты на демона, — мальчишка монету поймал на лету, сунул за щеку и отбежал на безопасное расстояние. — Демоны людям не плотют!
— Говорю ж, болею…
— Чем? — пацаненок насупился.
— Совестью. Гляди, заразное это дело…
Дом.
Двор.
Снег пошел. Снег — это хорошо… снег следы прикроет, хотя ступать за черту осклизлого штакетника не тянет.
Дом выглядел нежилым.
И по ощущениям… Себастьян прислушался. Несло чернотой, тяжелой, вязкой, пропитавшей место это от фундамента до заросшей мхом крыши. А Кишма наблюдал за хворым демоном, не смея уйти, хотя ж было у него этакое желание.
Дурное местечко.
Стремное.
Жила тут — Кишма узнавал за интерес — старушенция, которая девок уличных пользовала. И не травами, как иные, мол, травами, плод изводя, и саму девку притравить недолго, а спицу брала, на огне калила и в то самое место, которое вовсе не для спиц богами создано, совала…
Сказывали, что иных и насквозь протыкала, которые советов не слушались и часто ходили.
А после закапывала на заднем дворе.
Враки, небось. Дворик тот Кишма глянул еще в первый день, когда пригляделся к тому мажорчику, на которого демон глянуть велел. Дрянной вот дворик. Махонький. Там и собаку-то не закопаешь, не то, что бабу мертвую.
Вот если еще в подполе…
Стоял дом не просто так, а на месте старой усадебки, об этом Аська-колдовка рассказала, а уж она-то всяких гишторий знает бессчетно, и поди разберись, где в них правда истинная, а где лажье. Она ж баила, что померла старуха нехорошо, что нашли ее на третий день, крепко кошаками погрызеной. И руки объели, и до кишков добрались, а лицо не тронули. Будто бы на том лице такой страх был лютый, что люди в него вовсе глядеть не могли, а кошаки жрать не стали.
…может, и вправду Сам за нею своих псов отправил?
Кишма не знал.
А вот что в дом соваться охочих нетушки — так то истинная правда. И главное, подойдешь близенько и такая жуть разбирает, что того и гляди лопнет вовнутрях со страху. Демон же, ныне пребывавший в обличье самом недемоническом, затрапезном даже, только патылицу поскреб и заметил.
— Пугача поставил. Ишь ты…
И перемахнул забору.
А за ним и Кишме пришлось. Договор — он на то и договор, чтоб блюсть, пусть и с демоном… тем паче, что с демоном. Он толкнул калиточку, придержавши ее по-особому, чтоб не заскрипела.
— С утреца сперва один заявился, а после другой, — бормотал Кишма, стараясь не приближаться к демону, который осматривал дом с видом прехмурым.
Не доволен?
Чем?
Кишма все сделал, как сказано было. Вперед не лез, сидел себе… пацанью мелочевки кинул, чтоб, значится, помогли, а то ж мало ли… пацанье тут, хоть и наглое не по годам, но дело свое знают крепко.
— Как быстро?
— Так, — Кишма вытащил из кармана замусоленный листок. — Во… после полуночи аккурат первый… Мыхля хотел пощупать, но я не позволил.
— Правильно.
От дома воняло тьмой.
Первозданной. Хорошенько настоянной на крови. И та пропитала, что камни фундамента, что стены, что даже крышу, которая, казалось, исходила дымом. И лезть туда… не самая лучшая идея. Да и вовсе… кто его просит, лезть?
…никто и знать не знает, что Себастьян здесь.
Даже если вели, то…
…уйти.
…позвонить в эту их полицию, и пусть сами разбираются. А тьма… Себастьяну ли не знать, до чего липкая она. Окунешься в такую и после не отмоешься.
Он усмехнулся и погрозил дому пальцем. Ишь, поставили чары… и странно, что не ослабели те… хотя, чего тут странного? Подновляли.
— Говорит, что этот и прежде ошивался тут… он у мамки спросил, та всех туточки знает, так сказала, что старухин внук, и чтоб Мыхля от него подальше держался. Еще и уши драла, — паренек с пренесчастным видом шмыгнул носом. Ныне в нем не осталось и тени от прежнего грозного атамана. — Мыхля говорит, что этот, значится, и прежде появлялся, а после девки исчезали. И вроде как нашие на него перо кликнули, только не нашлося такого хмызня, чтоб безбашенный вовсе…
Себастьян погладил дверь. И та, отзываясь на ласку, приоткрылась.
Тьма выглянула.
Обняла Себастьяна.
Ласковая.
Черная.
И густая. Влажноватой лапой коснулась лица. И дыхнула терпким сладким ароматом свежей крови. Впрочем, он тотчас исчез, сменившись куда более обычными запахами. Тлена. Влажной древесины. Трухи. Краски… свежей краски… кому и что понадобилось красить здесь?
