— Но сегодня утром ты получил второе письмо, — добавила я, — в котором говорится, что она задерживается в Париже.
Майло кивнул:
— Похоже, это подтверждает мои подозрения. Иначе бы она не просила меня приехать.
Даже исходя из имевшейся у нас скудной информации, я не могла не согласиться с его предположением, что что-то случилось. И жалела, что он не поделился со мной этим раньше.
— Знаешь, ты мог бы все-таки мне сказать, — заметила я.
Майло не выказал ни малейших признаков раскаяния.
— В последнее время ты и так пережила много опасностей. Я твердо решил не впутывать тебя в неприятности и не стану за это извиняться.
Я нахмурилась. Верно, за последний год мы не единожды оказывались в нежелательных ситуациях, но не являлось ли это веской причиной, чтобы мы помогли мадам Нанетт разрешить ее проблему? Мы становились специалистами в подобных вещах.
— Разумеется, дело не в опасности, — сказала я. — Если мадам Нанетт испытывает какие-то трудности, мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы помочь ей.
— Я сделаю все, что нужно, — заявил Майло непререкаемым тоном, который вызвал у меня раздражение.
— Ну, без меня тебе не справиться, — заметила я.
Он пару секунд смотрел мне в глаза и покачал головой.
— Почему ты так на меня смотришь? — спросила я.
— Это твое выражение лица. Я знаю, что оно означает.
— И что же?
— Большие неприятности, — вздохнул он.
Мы прибыли в Париж теплым утром, полным яркого солнца и напоенным ароматом гелиотропа.
Несмотря на переживания по поводу мадам Нанетт и раздражение из-за скрытности Майло, под мерное покачивание вагона я крепко заснула и проснулась посвежевшей и полной сил. Возможно, все обстояло не так уж и плохо. Вероятно, мадам Нанетт просто захотелось с нами увидеться. В конце концов, с нашей последней встречи прошло много времени.
Мы пообедали в кафе, а затем отправились к себе в гостиницу — дивное каменное строение с синими ставнями и ящичками за окнами, где росли яркие цветы. Обычно, приезжая в Париж, мы останавливались не там, но гостиница располагалась по соседству с указанным в письме мадам Нанетт адресом, и мы решили, что лучше всего поселиться поближе к ней.
Майло послал ей телеграмму, извещавшую о нашем приезде, и задержался у стойки портье узнать, не поступало ли записок.
— Одна, — ответил портье, протягивая Майло листок.
Майло пробежал его глазами.
— Она говорит, что зайдет сегодня вечером после ужина, если сможет вырваться.
Я кивнула, а мой оптимизм вдруг начал улетучиваться. Я искренне надеялась, что ничего серьезного не произошло, что она здорова. Хотя Майло и не из тех, кто выставляет свои чувства напоказ, я знала, что он очень заботливо относится к мадам Нанетт. Его мать умерла вскоре после его рождения, и мадам Нанетт практически заменила ему мать.
Он, похоже, уловил мое волнение, поскольку ободряюще улыбнулся и сжал мою руку, когда мы вышли из лифта и последовали за посыльным к нашему номеру.
Я вошла в апартаменты и огляделась, пока посыльный расставлял в коридоре наш багаж. Наши чемоданы прибыли немного раньше вместе с моей горничной и камердинером Майло.
— Все в порядке? — спросил Майло, дав молодому человеку на чай и закрыв за ним дверь.
— Да, просто чудесно, — ответила я.
Дверь из коридора вела в гостиную, изысканно убранную в пастельных и приглушенных цветочных тонах. Перед мраморным камином стояли диванчик и кресло с атласной обивкой, а на стенах висели миленькие пейзажи и пасторали. Вдоль стены выстроились в ряд окна от пола до потолка, я подошла к ним по пышным коврам и отдернула шторы. Внизу под полуденным солнцем сверкала Сена.
— Как хорошо снова вернуться в Париж, — сказала я. — Кажется, будто сто лет прошло.
Хотя и говорила искренне, я все же произнесла эти слова без особого воодушевления. Похоже, я не могла стряхнуть нараставшее беспокойство. Это, очевидно, не ускользнуло и от Майло, подошедшего вслед за мной к окну и вставшего рядом.
— Нет никаких оснований волноваться, дорогая, — пробормотал он, обнимая меня и целуя в щеку. — Я совершенно уверен, что все будет прекрасно.
— Да, — согласилась я, и его уверенность передалась и мне. — Не сомневаюсь, что ты прав.
Позади нас раздались шаги, и я поняла, что о своем присутствии объявил камердинер Майло — Паркс. Он с исключительной трепетностью относился к любому нашему с Майло проявлению чувств и прилагал огромные усилия к тому, чтобы невольно не стать их свидетелем.
— Да, Паркс? — спросил Майло, отпуская меня и поворачиваясь к нему.
— Все ваши вещи разложены, сэр, и я приготовил вам вечерний костюм. Что-нибудь еще?
— Не думаю, — ответил Майло. — Почему бы вам вечером не отдохнуть, Паркс? Полагаю, в Париже для вас найдутся подходящие развлечения.
— Несомненно, сэр, — произнес Паркс без малейшего воодушевления. — Благодарю вас.
— А Винельда рядом? — поинтересовалась я.
— Думаю, что она в ближайшем магазине, мадам, покупает, э-э-э, печатную продукцию. — В его словах сквозило явное неодобрение.
Я прекрасно знала, какую именно печатную продукцию покупает Винельда. Желтую прессу со сплетнями. Моя горничная больше всего на свете обожала громкие скандалы, и я была уверена — Париж предоставит их ей в изобилии. Однако я сомневалась, что ее ждет большой выбор прессы на английском.
— Благодарю вас, Паркс.
Камердинер кивнул и бесшумно вышел из апартаментов.
— Бедняга едва сдерживает нетерпение в предвкушении вечера в Париже, — сухо заметил Майло.
Я улыбнулась.
— Мне иногда бывает очень интересно, а каков Паркс наедине с собой. Как ты думаешь, он всегда такой респектабельный?
— Несомненно. Я почти уверен, что он даже спит в костюме.
— Я знаю, что работа рядом с Винельдой для него — тяжкое испытание. — Винельда была столь же капризной, сколь Паркс надежным, и я подозревала, что она очень его раздражала.
— Тебе не стоит волноваться. Эта девица вполне может пропасть в Париже, — произнес Майло. — Или она потеряет голову из-за какого-нибудь усатого соблазнителя, или же окажется в кабаре, выплясывая на сцене.
— Нет, только не это, — возразила я. — У нее проблемы с равновесием.
Именно в этот момент дверь в апартаменты открылась, и вошла Винельда с пачкой журналов. Увидев нас, она замерла и неуклюже сделала книксен.
— Ой, мадам, миссис Эймс, я не знала, что вы приехали. Я просто вышла на улицу кое-что купить. То есть… я… ну, я почти распаковала ваши чемоданы, мадам. Разобрать ваш дорожный саквояж?
