— Я сама закончу, Винельда, — сказала я. — Можешь идти.
— Благодарю вас, мадам, — с огромным облегчением ответила она, торопливо сделала книксен и едва не вылетела из комнаты.
— Как же ты ее напугала. Что с тобой такое?
Я сделала глубокий вдох.
— У меня нет сил, Майло. Пока я пытаюсь помочь мадам Нанетт, ты бегаешь по Парижу и занимаешься… — Я нетерпеливо взмахнула рукой. — Да чем угодно занимаешься.
Я отвернулась и потянулась к шкатулке с драгоценностями, выбрав ожерелье из бриллиантов и ониксов на серебряной цепочке.
— К твоему сведению, сегодня днем я не играл на деньги, не ставил на лошадей и не покорял даму. Я был на аэродроме.
Я замерла с ожерельем в руке и обернулась:
— На аэродроме?
— Да, я решил поговорить с людьми, которые там были, когда Элиос Беланже попал в авиакатастрофу.
Я вздохнула:
— А почему ты мне ничего не сказал?
— Я не был уверен, выйдет ли из этого что-нибудь.
— Ну, вышло?
— Сам толком не пойму, — признался Майло. — Механик заверяет, что самолет был технически полностью исправен.
— Конечно, они так бы и сказали, — заметила я.
Майло кивнул, подошел ко мне и развернул, чтобы застегнуть платье.
— Им, разумеется, не хочется, чтобы на них повесили аварию. Но если принять во внимание, что они не ошибаются, остаются всего лишь две версии: погода или ошибка пилота.
— А какая в тот вечер стояла погода? — спросила я, приподняв кончики ожерелья, чтобы он его застегнул.
— Прохладная и ясная, — ответил Майло.
— Тогда, похоже, дело в физическом состоянии мсье Беланже.
— Да. Однако они заверили меня в том, что, когда мсье Беланже приехал на аэродром, с ним все было в порядке. Лишь после авиакатастрофы он показался им оцепеневшим.
Я нахмурилась:
— Как так может быть? Если бы его отравили дома, разве симптомы не проявились бы раньше?
— Вероятно, проявились бы, — согласился Майло.
— А что, если это был сердечный приступ? — внезапно спросила я, снова поворачиваясь к нему. — А что, если его не убили, и все наше расследование — сумасбродная затея?
— Вот и я так подумал, — признался он.
Почему-то я поняла, что есть что-то еще, он недоговаривает.
— Так в чем дело? — вырвалось у меня. — Ведь что-то есть, верно?
Муж продолжил, казалось, с некоторой неохотой:
— Кажется, после того как Элиос разбился на самолете, все бросились ему на помощь. Молодой человек, с которым я разговаривал, первым добежал до аэроплана, а когда он вытаскивал Элиоса из-под обломков, тот пробормотал нечто довольно любопытное. Он произнес: «Не дам им себя прикончить. Надо не забыть заняться завещанием».
Я ахнула:
— Он знал, что кто-то пытается его убить! И кого, как ты думаешь, он имел в виду?
— Боюсь, даже не рискну предположить, — ответил Майло с куда меньшим воодушевлением, чем продемонстрировала бы я после выдачи такой важной информации.
— Если он хотел изменить завещание, то он, очевидно, знал, кто убийца, и пытался ему помешать, прежде чем его убьют.
— Не увлекайся, дорогая, — заметил Майло. — Могло оказаться так, что он чувствовал близость смерти и хотел убедиться, что оставляет дела в должном порядке.
— Да ты сам этому не веришь, так что перестань пытаться убедить меня в обратном! — нетерпеливо бросила я.
— Я не знаю, чему верить. Однако я бы не выдвигал странных предположений, не имея доказательств.
Я не обратила внимания на его слова, когда стала прикидывать возможные варианты развития событий. Очевидно, Элиос Беланже подозревал, что кто-то хочет его убить, отсюда его желание изменить завещание. Но как это соотносилось с пропавшим рецептом? Пытался ли кто-нибудь выкрасть рецепт и подстроить гибель Элиоса Беланже в авиакатастрофе? Возможно, он узнал о предательстве и поэтому захотел изменить завещание. На это у него не хватило времени, однако, возможно, он бросил некий вызов убийце, подтолкнув его совершить вторую попытку. И она оказалась успешной.
— Черновик нового завещания даст понять, кому он доверял, а кому нет, — сказала я.
— Возможно, дорогая, — ответил он, направляясь в ванную, чтобы освежиться, — но, боюсь, мы этого никогда не узнаем.
Так вот что он думал. Если бы я могла хоть что-то сделать, я бы взглянула на этот черновик завещания. Мадам Нанетт обмолвилась, что, по словам Антуана, черновик лежит в ящике отцовского стола. Конечно же, я знала, что это означает: мне придется найти способ проникнуть в кабинет Антуана Беланже.
Глава 19
Мы подъехали к особняку Беланже, и нас проводили в гостиную. Во время приема она казалась просторной, но сегодня вечером, когда в ней находились всего несколько человек, она смотрелась еще больше. На самом деле теперь там стояли только двое: Сесиль и Антуан Беланже. Они устроились у окна и перебрасывались тихими, отрывистыми фразами. Лица у них были мрачные. Похоже, они ссорились.
Я подумала, не имеет ли это отношения к совместному управлению «Парфюм Беланже». Даже зная их совсем недолго, я понимала, что им нелегко будет сработаться.
С учетом всего случившегося я полагала, что семья не очень-то рада нашему сегодняшнему присутствию. После кончины главы дома и шокирующих распоряжений в завещании мне казалось, что их меньше всего должны занимать светские беседы с почти незнакомыми людьми. Возможно, это и явилось причиной их неприветливого диалога.
Однако прежде, чем я смогла что-то расслышать, Сесиль нас заметила и отошла от брата.
— А, господин и мадам Эймс. Добрый вечер!
Она с улыбкой приблизилась к нам. На ней было платье из темно-серого шелка с длинными рукавами, и я снова восхитилась тем, с какой простотой и элегантностью она одевается. Сесиль не гналась за последними веяниями, хотя наряжалась очень модно. Казалось, ее элегантность существовала вне времени.
Я обрадовалась, что надела новое черное платье, поскольку оно тоже было скромным и вместе с тем нарядным.
— Я очень рада, что вы пришли, — сказала Сесиль.
— Спасибо вам за приглашение.
— Вы знакомы с моим братом Антуаном, — обратилась она ко мне.
— Да, добрый вечер!
— А это господин Эймс. Господин Эймс, мой брат.
Антуан Беланже несколько натянуто кивнул нам и пробормотал:
— Добрый вечер.
Я тщетно пыталась определить, кого же он мне напоминает. В его облике присутствовало нечто зловещее. Настороженный взгляд его темных глаз беспокойно блуждал по комнате, словно он думал сразу о нескольких местах, где ему хотелось бы оказаться.
