— До дома он благополучно добрался? — спросила я.
— О да. Открывший ему дверь дворецкий не заметил ничего из ряда вон выходящего. Он сказал, что мсье Беланже выглядел немного усталым, и добавил, что он тяжело опирался о перила, но дворецкий не придал этому значения. На следующий день он выглядел гораздо лучше, и о происшествии почти забыли. Но через два дня Элиос скончался. В последний вечер он сидел со всей семьей за ужином, а на следующее утро… его обнаружила горничная.
— Горничная? — уточнил Майло. — Его жена не спала с ним вместе?
Вопрос был довольно личный, однако он не смутил мадам Нанетт.
— Нет, — ответила она. — Они спали в разных комнатах.
Подобное было в порядке вещей, но эти слова навели меня на размышления о том, каковы же были отношения между Элиосом Беланже и его молодой женой.
— А что говорилось в официальном заключении? — спросил Майло, озвучив мой вопрос.
— Сердечная недостаточность.
— Вызванная, возможно, потрясением после аварии.
— Да. — Однако мне было достаточно одного взгляда на мадам Нанетт, чтобы понять: она не верит в это простейшее объяснение.
— Но? — не унимался Майло.
— Но Элиос всегда отличался отменным здоровьем. Я ни на мгновение не поверю, что у него могло быть что-то с сердцем. Его личный врач казался чрезвычайно удивленным.
Я не стала спорить, однако не думала, что сердечная недостаточность могла полностью исключаться как причина смерти. Человек, подверженный переменам в настроении, с семейными неурядицами и управляющий многомиллионной империей, мог, безусловно, находиться в постоянном напряжении. Подобные факторы пагубно влияют на сердце.
— Если не сердце, то что тогда? — продолжил расспрашивать Майло.
Мадам Нанетт перехватила его взгляд, и лицо у нее помрачнело.
— Я полагаю, что его убили.
Я подозревала, что она клонит именно к этому, но ее слова, тем не менее, прозвучали весьма неожиданно.
Майло, похоже, тоже ожидал подобного признания, поскольку это заявление не застало его врасплох.
— Ты думаешь, что авиакатастрофа могла быть первым покушением на его жизнь?
— Возможно, — ответила она. — Его могли чем-то опоить или отравить, а убийца надеялся, что он погибнет в аварии. Когда это не получилось, вторая попытка оказалась успешной.
— Кто еще был в доме вечером перед его смертью?
— Вся семья и герр Йенс Мюллер, немецкий скульптор. Все ели за ужином одно и то же, но кто-то мог что-нибудь подмешать ему в стакан коньяка, который он обычно выпивал после еды для улучшения пищеварения.
— А вы кого-нибудь подозреваете? — Я была больше не в силах молчать.
Мадам Нанетт взглянула на меня, и ее губы тронула печальная улыбка.
— В том-то и загвоздка, Эймори. Подозреваемых слишком много. Как мне ни больно признавать, но, боюсь, каждый из них вполне на это способен.
— А чего же тогда ты хочешь от меня? — спросил Майло.
Мне не понравилось, что он сказал «от меня» вместо «от нас», но решила пока не поднимать эту тему. О моем участии мы могли бы поспорить после ухода мадам Нанетт.
— Я, разумеется, не могу обратиться в полицию. У меня нет доказательств. Там меня поднимут на смех. Даже если у меня и были бы улики, очень маловероятно, что полиция поверила бы няне, свидетельствующей против одной из влиятельнейших парижских семей.
— Значит, вы хотели бы, чтобы мы занялись этим делом? — уточнила я.
Мадам Нанетт кивнула:
— Я знаю, что вы помогали раскрытию преступлений подобного рода, и мне показалось, что вы способны выяснить то, что не удалось мне. Вы сможете пообщаться с семьей и ее окружением. Я вызову подозрение, если начну задавать вопросы, но с вами они станут разговаривать. Возможно, вы сумеете что-то сделать.
— А возможно, нет, — сказал Майло. Выразился он несколько прямолинейно, но был прав. Я не представляла, что мы могли бы сделать. Как мы отыщем улики, говорящие в пользу убийства, особенно если его официально признали смертью в результате естественных причин?
— Это верно, — согласилась мадам Нанетт. — Но если мы сделаем все возможное, то этого должно оказаться достаточно.
Майло улыбнулся:
— «Тебе достаточно самого лучшего». Помню, ты часто повторяла мне эти слова.
Мадам Нанетт улыбнулась в ответ:
— Это по-прежнему верно.
— Тогда мы сделаем все, что в наших силах, — заявил Майло.
— Только об этом я и прошу. — Она встала. — А теперь, полагаю, мне надо возвращаться. Меня не отпускали, но с тех пор, как умер Элиос, мадам Беланже стала по вечерам сидеть с Серафиной, и я знала, что смогу уйти, чтобы увидеться с вами.
— Знаешь, тебе ведь не нужно работать, — заметил Майло с едва заметным раздражением. — Как бы мне хотелось, чтобы ты обналичила чеки, что я тебе высылаю.
— Мне не нужны твои деньги. — Ее голос звучал строго, но темные глаза улыбались. — Работа с детьми сохраняет мне молодость.
Я поверила этому. В ее лице было что-то очень молодое и живое. Неудивительно, что в детстве Майло ее просто обожал.
Мадам Нанетт озорно улыбнулась:
— Возможно, однажды, постарев, я их приму.
Майло вздохнул, но его лицо повеселело.
— Очень хорошо. Дай мне знать, когда настанет этот день.
— Очень не скоро, уверяю тебя.
— Ты, наверное, нас всех переживешь, — сказал он.
Это, похоже, ей польстило. Она сменила тему:
— Спасибо за прием. Я очень рада, что смогла с вами побеседовать. Ты дашь мне знать, если вы что-то выясните?
— Разумеется, — заверил Майло. — Однако мне кажется, что лучше не афишировать, что мы знакомы.
Мадам Нанетт кивнула:
— Да, я тоже об этом подумала.
— Когда у тебя следующий выходной?
— Во вторник. — До него оставалось пять дней. Я задумалась, сможем ли мы к тому времени хоть что-то разузнать.
— Приходи к нам на чай, — пригласил Майло. — Если что-то прояснится или случится раньше, передай портье, и я организую встречу.
— Очень хорошо. — Она замялась. — Ты будешь осмотрителен?
— Конечно.
Мадам Нанетт прищурилась, и на мгновение я представила, что, наверное, она так смотрела на Майло, когда тот был непослушным ребенком и нарушал установленные ею правила.
— Я не шучу. Я не хочу, чтобы ты подвергал себя опасности, как раньше. Я читала о твоих подвигах.
— Ты хочешь сказать — о подвигах Эймори, — уточнил Майло. — Это она все время рвется рисковать.
