— А мы все тут у вас поместимся?
— Если ты не слон, то через пять минут будешь есть жареное мясо на том берегу!
Лучезарный лодочник неприлично громко засмеялся, ничуть не смущаясь присутствия жены и сына.
— Ну?
— Только вместе с тобой…
Джой первая ловко спрыгнула с причала в лодку.
На свободное место на правом борту, которое заботливо осветил ему неожиданный паромщик, Глеб бросил сумку, потом перебрался туда и сам.
…Форштевень отважной посудинки ровно вреза́лся в легкую зыбь невидимых морских волн и в звездную пыль, рассыпанную вокруг них. Глеб Никитин громко пел, но никто, кроме Джой, его восторженной песни не слышал.
Мерно переваливаясь с борта на борт, лодочка пересекала бухту.
Справа и слева возникали силуэты стоящих на якорях яхт. Слышались музыка, женский смех, крики не совсем трезвых мужчин.
В двух метрах от них прояснился высокий черно-белый борт. Луч налобного фонарика их рулевого мимолетно скользнул по нему.
«Тикондерога Нуово».
— Стой! Приятель, остановись-ка на минуту! Здесь у меня важное дело, наше мясо подождет… Извините, мэм, это действительно очень, очень важное дело. Я быстро.
Насколько это у него получилось на волнах, Глеб поклонился незнакомой женщине в лодке.
Вскочить по скобам кормового трапа на палубу «Тикондероги» для капитана Глеба было достаточно привычным делом. Качественный деревянный настил яхты подрагивал, передавая корпусу и рангоуту вибрацию работающего двигателя.
— Привет! Далеко собрался?
За то недолгое время, пока они не виделись, ювелир не успел изменить своих привычек. Он испугался так же замечательно, как и в их первую встречу.
— А ты? Ты зачем… Ты как?
— Шел вот мимо, вижу — хороший человек чай пьет, ну, думаю, зайду в гости, угощусь вкусным вареньем, поболтаем по старой-то дружбе. Ты куда-то уходишь с острова?
Фил замешкался. Яркого света на палубе «Тикондероги» было достаточно, чтобы не видеть за бортом крохотную лодочку. Он растерялся, не осознавая причины и способа появления Глеба на борту его яхты.
— Понимаешь…
Ювелир суетливо шагнул в сторону, загораживая своей толстой спиной выход из каюты на палубу.
— Тут вот какое дело… Вчера ночью какие-то олухи взломали замок на яхте… А у меня тут, сам знаешь, серебра немного приготовлено, камешки разные, агаты есть, янтарь. Изделия готовые… Я ж на них целый сезон горбатился!
Фил доверительно взял капитана Глеба под локоть, двинул его ближе к носовым релингам. Стал говорить громко, акцентируя каждую фразу.
— Я всегда запираю каюту на замок. Ну, знаешь, чисто символически… Обычно ни в городе, ни на яхтах никто особенно-то здесь не хулиганит, но береженого…
Осмелев, Фил хихикнул.
— В последнее время, в сезон, тут стало много посторонней молодежи из Европы, они могли баловаться, может, искали выпивку на яхте. Я ж по весне поставил ее прямо посреди бухты, не подумал тогда, что получится так неудобно, что стоять-то она будет на пути от пирса к дальнему берегу… А там всегда местный народ гулеванит, вечеринки разные устраивают, барбекю жарят! Все, кто идет от пирса на гребной лодке или на маленьких моторках, проходят мимо меня! Вот и достоялся…
— Я пока еще не проверял, взяли чего или нет, и в полицию заяву не писал, толку-то ведь от этих черных клоунов никакого.
— Как ты думаешь? — Фил робко тронул Глеба за плечо. — Если я переставлю лодку ближе к выходу из бухты, то щенкам лень будет грести к ней? Как-никак мои ювелирные заготовки все посохранней будут, а?
— Грамотное решение. Бережно храни вверенное тебе имущество. Ты к Фриде на берег сегодня приедешь?
Толстенький ювелир замялся.
— Понимаешь, мы с Юленькой ничего такого на этот вечер еще не планировали… Сейчас переставлю лодку, а там посмотрим…
— Ладно. Рад был увидеться, спасибо за вкусный чаек. Приятелю привет передавай!
— Какому?
Фил задрожал, выдернул свою руку из ладони Глеба.
— Тому, чьи башмачки у входа в каюту стоят, — Глеб Никитин небрежно кивнул через плечо.
— Дак это… ты ничего такого не думай… Это же мои, рабочие!
— Ну, тогда рекомендую тебе наматывать на ноги по пять портянок, а то потеряешь невзначай такую большую обувку-то. Рабочую. Пока.
Испуганный Фил еще долго таращился в темноту за бортом, где так быстро и таинственно исчез капитан Глеб.
Два больших костра плотно держали высокий устойчивый купол света. На краю одного огня стояла решетка барбекю, сильное пламя другого освещало большое полотно-скатерть, расстеленное на песке. Человек двадцать перемещались по берегу в свете костров, на черном фоне береговых кустов мерцали загорелые тела, яркие майки, платки, блестящие украшения.
На мокром песке поодаль лежали, раскинув прозрачные цветные паруса, несколько виндсерфов. На оранжевом водном мотоцикле висела целая гроздь ярко-желтых с черными ремнями спасательных жилетов.
Глеб подхватил Джой на руки и через небольшой теплый прибой понес ее на берег. Мальчуган тоже резво соскочил в мелкую воду и, крепко вцепившись в причальную веревку, помог отцу тащить лодку к близким береговым огням.
Их появление заметили немногие. Незнакомые люди — молодые и в возрасте — студенты и мужчины, на вид состоятельные, женщины, юные девушки, дети сидели на легких раскладных стульях, на бревнах, стояли, смеялись, пили из больших пластмассовых стаканов, держали в руках куски мяса, хлеб, фрукты…
— Братан! Мы здесь!
Пламенея лицом у жаркого костра, младший хохол Антоха заботливо переворачивал на решетке общественное мясо. Старший изо всех сил призывно замахал свободной рукой Глебу.
— А мы здесь уже давно, нас Фридка с собой привезла, мы уже думали, ты того, совсем сегодня не приедешь! Давай я тебе рому плесну! А барышня твоя что будет?
Советы более опытных товарищей хохлы восприняли буквально.
— Ты же сказал, что в тусовку, ну, в эту, в яхтенную, нам нужно тут входить, чтобы с работой получше получалось. Вот мы и входим. Я вот, видишь, раздачей напитков тут занимаюсь, а Антоха на мясо добровольно встал, никто из буржуев не захотел с углями возиться.
— А как ты их понимаешь?
— А чего тут понимать-то?!
Старший хохотнул.
— У мужиков спрашиваю «Рум?», наливаю при их согласии, пальцем по стакану́ веду, любой башкой-то сможет кивнуть, что хватит, мол. Потом кока-колу поднимаю вот так, говорю «Йес?». Тоже плещу от души. Айс еще бросаю, кусок или два, если кому похолоднее напитка хочется. Никто еще не обижался. Тебе-то с айсом?
