Пожилые обитатели пансионата, собравшись небольшими группками, пользовались благодатным возвращением солнца.
– Все проходит так быстро, знаешь, – тихонько произнесла бабушка.
– Почему ты мне это говоришь?
– Потому, что я люблю тебя, детка.
У меня перехватило дыхание. Я тоже тебя люблю, моя милая, дорогая бабушка. Я люблю тебя так сильно, что мои приезды сюда каждый раз становятся пыткой. Так сильно люблю, что испытываю почти физическую боль, видя твое постепенное угасание и понимая, что скоро тебя не станет и ты навсегда исчезнешь. Я настолько тебя люблю, что по ночам выплакиваю все глаза, а днем в груди моей не смолкает немой крик, стоит мне вернуться мыслью к тебе, ко всем этим годам, когда ты ходила, сильная, сильнее траура, сильнее рака, а также к временам, когда ты была еще молодой и заботилась обо мне, и оставалась моим единственным прибежищем, моей опорой, моим всем.
С трудом проглотив свое горе, я нацепила улыбку.
– Могу я кое о чем тебя попросить?
– Слушаю, бабушка.
– Если ты все же когда-нибудь увидишь северное сияние, сможешь оказать мне одну услугу?
Хроники Хлои
Инес сказала, что на днях встретила маму, выходившую из кабинета директора. Она была вся в слезах. Сегодня я запретила маме входить на кухню и приготовила курицу с оливками. Мы поели втроем: мама, Лили и я без всякого телевизора и телефонов. Большая часть ужина, как всегда, прошла в молчании, и все же мы немного поговорили. Речь шла о маминых поисках работы, о новой короткой стрижке Лили, о северном сиянии, о краже велосипеда из подвала, об оливковом соусе, больше похожем на пюре. За десертом – я сочла это время наиболее подходящим – я решила объявить новость.
– Я бросаю лицей.
Лили перестала дуть на йогурт, чтобы согреть его, а мама положила на стол наполненную ложку.
– Как это ты бросаешь лицей? – еле выговорила она. – Ты что, уже не собираешься поступать на филологический факультет?
– Нет, я хочу уйти из лицея сейчас. В столовой детского сада требуются сотрудники, мать Инес может замолвить за меня словечко.
– А как же экзамены на аттестат зрелости?
Я пожала плечами, уставившись на скатерть.
– Аттестат ничего не даст. Все равно мне придется работать, я должна зарабатывать.
Мама больше не произнесла ни слова. Она ушла с кухни, не доев свой десерт. Я заранее знала, что это сильно ее огорчит, но в один прекрасный день она меня поймет. Если я это и сделаю, то только ради нее. Вообще-то у меня есть мечта – жить в Австралии. Как папа во времена молодости. Я уже провела несколько часов за оформлением документов, даже начала заполнять анкету, чтобы получить Working Holiday Visa
[16] и улететь сразу, как только достигну совершеннолетия. Я могла бы найти работу официантки в ресторане, они обожают Frenchies
[17], и потом, это же потрясающе здорово – зарабатывать на жизнь, изучая английский! Возможно, мне удалось бы сделать там карьеру и оплатить билеты на самолет для всей семьи, которая приехала бы туда меня навестить.
Но я не могла оставить маму.
Кто-то же должен помочь ей рассчитаться с долгами? Она все от нас скрывала, но я прекрасно видела, что ей не удавалось справиться со всем, что на нее навалилось. А теперь, когда она осталась без работы, больше ждать нельзя. Уж лучше пускай один пожертвует своим будущим, чем погибнут трое.
Вскоре мама вернулась на кухню. Мы как сидели, не двинувшись с места, так и продолжали сидеть. Она встала, скрестив руки на груди, прямо под лампу, так что на нее падал свет, и я увидела, как сильно стали заметны темные круги у нее под глазами.
Она подождала, пока мы поднимем на нее глаза, а потом тоном – «все-таки здесь мать – я» – проговорила:
– А ну собирайте чемоданы, мы уезжаем!
Анна
Господину Ренару совсем не понравилось, что я отменила нашу встречу. Сослалась я на неожиданно возникшие семейные обстоятельства, что отчасти было правдой, и пообещала, что увижусь с ним в самом скором времени.
Старший советник по вопросам образования коллежа Лили отнеслась к моим словам с пониманием. Она признала естественным, что я не могла оставить дочь в подобном положении, и без лишних слов выдала нам все необходимые документы.
А вот директор лицея Хлои подверг меня настоящему допросу. Пришлось немного присочинить по ходу дела, он отнесся к услышанному довольно скептически, но сказал, что не видит для себя никакой возможности помешать осуществлению моих планов.
Зато бабушка была за мой проект обеими руками. Давно уже не видела я в ее глазах веселых искорок, особенно когда она в деталях описывала, в чем состояло ее поручение.
А вот отец и Жанетта, которых, как мне казалось, уговорить было легче всего, стоили мне больше часа ожесточенных споров. Но и они в конце концов сдались под весомостью аргумента, который подвигнул на поездку и меня самое.
– Папа, возможно, это тот самый, единственный случай в моей жизни, когда у меня есть выбор. С помощью этих денег я могу расплатиться с долгами либо прийти на помощь моим дочерям.
Лили
3 апреля
Дорогой Марсель!
Мне кажется, на этот раз у нашей мамы, бесспорно, поехала крыша. Пишу тебе с банкетки трейлера моего дедушки, и представь, из Германии.
В путь мы отправились с самого утра и только раз остановились у обочины, чтобы перекусить бутербродами. Там стояли полицейские в униформе, и я едва не выскочила из машины, чтобы попросить у них помощи, но, поскольку я не знала, как будет SOS по-немецки, то я просто съела свой сэндвич по-французски.
Вчера вечером, когда она велела нам собирать чемоданы, я решила, что она собирается отправить нас к отцу, и я пришла в негодование. Мне не о чем говорить с этим марсельцем, хватит и того, что приходится общаться с ним по скайпу. Но когда она сказала захватить с собой теплые вещи, я испытала облегчение. Я между тем настояла, чтобы она сообщила нам, куда все-таки мы собираемся ехать (я, конечно, хочу быть хорошей девочкой, но не собираюсь становиться главным посмешищем какого-нибудь дурацкого розыгрыша), и тогда она объявила, что мы едем наблюдать северное сияние в Скандинавию. Нет, она сошла с ума, точно тебе говорю. Я почти уверена, что это все из-за моего дурацкого сообщения. Хорошо хоть, оно не было на тему черных дыр.
Сегодня утром мы пошли попрощаться с моей прабабушкой. Она отдала маме коробку, очевидно, там находилась урна с прахом ее мужа, который она когда-то ему пообещала развеять с высоты какого-то мыса в Норвегии, уж не помню, какого, куда они вместе с ним ездили. Но потом она так и не набралась мужества туда съездить, а теперь это и вовсе невозможно из-за ее ног. Вот она и поручила маме сделать это вместо нее. Я не знала прадедушку, но каким же он должен был быть маленьким, чтобы поместиться в небольшую коробочку?
