Но вечером, в трейлере, они обе накинулись на меня. Пока Хлоя меня крепко держала, мама опрыскивала мне волосы каким-то отвратительным вонючим препаратом. Я отбивалась всеми силами, орала, что подам на них жалобу в Общество защиты вымирающей породы вшей, но это не возымело ни малейшего действия.
Мои бедные маленькие вошки все до единой погибли после этой атаки. Я сложила их в гробик, сделанный из спичечного коробка, и похоронила у подножия большой ели, спев им прощальную песенку: «Уходим мы, прощай, в чудесный вшивый рай, где волосы текут рекой, где ждет нас радость и покой». Мама с Хлоей тоже хотели присутствовать на церемонии, но я не позволила этим убийцам. Напротив, я допустила на похороны Луи и Луизу, хотя, как мне кажется, малышу было абсолютно на меня наплевать.
Впрочем, с ними тоже не все в порядке. Их родители, Франсуаза и Франсуа, совершенно чокнутые. Представь, они заставляют их умываться холодной водой и спать на тонких матрасах, а на еду каждому положено лишь десять шведских крон в день. Луиза объяснила, что они живут в очень большом доме с бассейном, электрическими жалюзи и даже холодильником, который сам делает кубики льда, что у них есть апартаменты в других странах, и они летают на самолетах чаще, чем стюардессы. Они уже привыкли к роскоши и комфорту, не знают цены деньгам, поэтому родители решили показать им, что существует и другая жизнь. Мне непонятно, как это можно не знать цены богатству и разным замечательным вещам, ведь если бы у меня был холодильник, который сам готовит кубики льда, я бы каждый день делала ему массаж, чтобы отблагодарить. Ну, да что говорить, такого никогда не будет, я точно родилась не из бедра Креза.
В довершение всего еще позвонил отец. На этот раз мне пришлось с ним поговорить. Он засыпал меня вопросами, как все у нас тут происходит, а я отвечала ему лишь «да» и «нет», а потом передала телефон сестре. Пусть не думает, что можно быть отцом с удаленным доступом.
Ну ладно, давай прощаться, Марсель, сегодня вечером у меня фиговое настроение (как у Стефана
[29]), и потому я не слишком хорошая компания.
Оставляю тебя пером, но не сердцем. AESD
[30].
Лили
P.S.: Я надеюсь, что все-таки существует рай вшей, и там устраивают вечеринки с приглашением блох и лобковых вошек.
Хроники Хлои
Мама предложила мне с ней прогуляться по Старому городу Стокгольма, который называется Гамла-Стан.
После нашествия вшей я решила было, что она действительно захочет домой, но, как выяснилось, энтузиазм ее не угас. Мы с Лили продолжали искать новые способы заставить ее вернуться, но, думаю, в глубине души мы обе понимали, что путешествие непременно продолжится до самого конца, хотя бы только затем, чтобы выполнить обещание, данное мамой прабабушке.
В конце концов, может, это даже неплохо. Маленькая игра, которую мы затеяли с Лили против мамы, мне очень нравится. И не только потому, что я забавляюсь от души и много смеюсь, но еще и потому, что мы никогда не были настолько единодушны с моей сестрой.
Конечно, я согласилась. Мне уже не вспомнить, когда в последний раз мы проводили с мамой время наедине. Себе я дала слово, что постараюсь быть паинькой, чтобы хоть как-то загладить свою вину за грубости, которые я ей наговорила во время ссоры.
Мы долго бродили по мощеным улицам, заходили в лавочки, одну краше другой, побывали в самом узком переулке города, носившем имя Мортена Тротзига, угощались конфетами. Я много фотографировала: разноцветные фасады домов, красиво выделявшиеся на фоне голубого неба, их отражение в воде, маму на мосту Риксброн, маму перед Королевским дворцом, маму перед Стокгольмским собором.
– Дай-ка мне камеру, я тебя сфотографирую, – сказала она мне в один прекрасный момент.
Но ей пришлось долго настаивать. Не люблю позировать, особенно если тот, кто тебя снимает, кадрирует по четверть часа, и все эти старания ради весьма размытого результата. Хотя это меня как раз устраивает, я не люблю себя на фотографиях. И это не важно, что с детства мне твердили, что я, дескать, хорошенькая, фотогеничная, что у меня красивое лицо, великолепные глаза, пухленькие губки, безупречный профиль. Когда я вижу себя на экране или в зеркале, в глаза мне первым делом бросаются мои недостатки. Так что каждое утро в ванной я совершаю отлично отработанные манипуляции. Первым делом накладываю тональный крем для придания коже гладкости; затем немного темной пудры, чтобы щеки казались впалыми; потом наношу едва заметные линии подводкой для глаз, после чего идут три слоя туши для наращивания ресниц, дабы придать взгляду глубину; в финале подкрашиваю губы и слегка орошаю себя туалетной водой, а также с помощью плойки делаю несколько локонов, и вот она я – в своей маске неуязвимости.
Немного проголодавшись, мы купили по порции жареного «стремминга», или попросту салаки, с пюре и уселись на скамейке возле воды, чтобы перекусить. Мы почти закончили, когда маме вдруг захотелось поговорить:
– Ты злишься на что-то, Хлоя?
– Почему ты так думаешь? – ответила я вопросом на вопрос.
Я чувствовала, что мама не сводит с меня глаз, сама же делала вид, что рассматриваю противоположный берег.
– У меня создалось такое впечатление. Я ошибаюсь?
Я вытерла губы бумажной салфеткой.
– Даже не знаю, что сказать. У меня все так быстро меняется. Все зависит от конкретного момента. Иногда мне бывает грустно, просто так, без причины, а через минуту меня уже переполняет радость. Порой меня охватывает внезапный гнев, и это ужасно, тогда я могу наговорить гадостей, и от этого еще больше завожусь, хотя и не в силах сдержаться. Мне иногда кажется, что…
Я оборвала фразу на полуслове. Озвучить мысль, которая меня преследовала уже какое-то время, означало признать ее реальность. Мама настаивала:
– Тебе кажется – что?
– Нет, ничего.
– Хлоя, ты можешь мне сказать. Я тебе не враг, просто я стараюсь тебя понять.
Я довольно долго думала. Мне всегда с трудом давались откровения. Каждый раз, когда мне приходилось кому-нибудь открывать душу, с меня словно снимали защитный слой. А уж эта информация, не в пример другим, была особенно деликатна. Не будь я так глупа, я бы постаралась держать ее в тайне. Ну а вдруг я ошибалась и мама могла бы меня успокоить? Я повернулась к ней и посмотрела ей в глаза.
