Старик наотрез отказался: он не хотел стать ему обузой. Но и не собирался стать предметом его постоянного беспокойства, поэтому три месяца назад он поселился в доме престарелых.
– Покинуть свой очаг, где остались все мои воспоминания, было для меня страшным испытанием. Но такова плата за спокойствие моего мальчика, – вздохнул он.
Там он и встретил Эдгара, своего соседа по комнате, куда тот въехал после смерти жены годом раньше. У того и вовсе не осталось выбора: его дочь и зять решили, что старик не может оставаться дома после того, как он сжег микроволновую печь, готовя себе макароны.
Два одиночества нашли друг друга. Время медленно текло, день тянулся за днем, одни и те же дела, одни и те же разговоры. Оба ждали лишь одного: освобождения.
И освобождение пришло, правда, не под той личиной, которую они воображали, а в образе трейлера.
– Директор дома престарелых решил показать сотрудникам, а заодно и пансионерам свое новое приобретение, – рассказывал Эдгар. – Мы смотрели шоу, стоя во дворе, это стало главным событием дня. В какой-то момент все зашли в здание. Мы решили этим воспользоваться, чтобы рассмотреть зверя поближе. И вот тут-то все и случилось.
Ключ зажигания торчал в замке, а документы лежали на передней панели. Диего сел за руль, а Эдгар – на пассажирское сиденье. В зеркале заднего вида долго отражался бежавший за ними директор, и они вволю посмеялись.
Ничего подобного старики не планировали. Ехать им было некуда. Но у них был трейлер, созданный по последнему слову техники, с двигателем в десять лошадей.
– Так мы бесцельно катили несколько часов, – продолжил Диего. – Мы были возбуждены, как мальчишки. К счастью, я захватил борсетку с очками, лекарствами и банковской картой. Мы остановились, только когда загорелся глазок, показывающий, что горючее на исходе, но нам не удалось открыть этот чертов бак. На счастье, нам вызвался помочь один добрый человек в клетчатой рубашке.
Жюльен тогда только что отправился в свое новое путешествие. Он сразу почувствовал, что здесь что-то неладно, и не стал ходить вокруг да около. Старики все ему рассказали. Растроганный их историей, он сказал, что на следующий день должен присоединиться к другим туристам, направлявшимся в Скандинавию, и предложил им войти в состав его группы при условии, что они предупредят свои семьи.
Снова заговорил Эдгар:
– Всю ночь мы думали. Рано утром, после того как купили одежду, мы позвонили нашим детям с телефона Жюльена. Оказалось, что директор их уже поставил в известность. Сын Диего чуть не сошел с ума от тревоги за нас, в то время как моя дочь исходила яростью из-за кражи трейлера. Они умоляли нас вернуться, и мы их заверили, что обязательно это сделаем, но не уточнили когда.
Лили сняла очки и как губка впитывала их слова.
– Значит, это вовсе не было поездкой, которую вы запланировали совершить вместе с женами? – спросила она.
– Отчасти нет, но только отчасти. Моя Роза терпеть не могла холод, а Мадлен не любила путешествовать. Когда Жюльен с нами об этом заговорил, мы решили, что это наилучший способ завершить наше пребывание на земле. Согласившись, мы ничуть не покривили душой: когда воссоединимся с нашими женами, уверен, что они нас одобрят.
Мы долго молчали. Старики погрузились в воспоминания, а мы не могли оправиться от огромного удивления.
– Но все это ничуть не объясняет появление у вас фотографии! – наконец воскликнула я.
Эдгар покачал головой:
– Тем утром, когда ты пришла выпить с нами кофе, я только что купил ее в стокгольмской «Икее». Это было безупречным алиби, чтобы все поверили в нашу историю, ведь мы боялись вызвать у людей подозрения.
Тут вмешался Диего:
– Вы ведь понимаете, я никогда ничего не крал в своей жизни, даже почтовой марки! У меня было ощущение, что я в бегах, в любой момент я ждал появления полиции, а когда таможенники принялись обыскивать наши машины, у меня чуть не случился инфаркт. Нам требовалась достоверная легенда, нельзя было упоминать о доме престарелых, поэтому пришлось кое-что присочинить. Старикам, замыслившим путешествие еще до смерти жен, никто не стал бы задавать слишком много вопросов. И потом, ведь у нас было ноль информации, мы не знали, смогли ли наши родственники уладить дело или по нашим следам уже шел Интерпол. Признаюсь, что это происшествие нас немного встряхнуло, мы давно не ощущали в себе столько жизни. Но все равно мы очень боялись, что нас выведут на чистую воду.
Он глубоко вдохнул, словно ему не хватало воздуха, и посмотрел на нас с сомнением:
– Вы разоблачите нас?
Лили нахмурила брови:
– Я не доносчица.
Диего засмеялся, и его тут же поддержал напарник. К ним присоединилась и сестра, она буквально изнемогала от хохота. Я и сама не ожидала от себя такого, но вскоре и мой голос слился с их дружным хором, и мы довольно долго не могли остановиться.
Позднее, когда мы от них ушли, я подумала, что нам, людям, пришлось бы туго, если бы мы не умели смеяться. Нечем было бы заполнить вакуум, и нам пришлось бы всегда демонстрировать свои подлинные чувства.
Анна
Дети улеглись спать, даже самые большие. Сегодня вечером у нас предполагалась игра-диспут по теме: «Правда или действие». Большинство попытались ее избежать, придумав неотложные дела, однако энтузиазм Жюльена быстро превратил их в необязательные.
Стояла довольно теплая погода, и мы устроились на улице, отойдя подальше от трейлеров. Окончательно стемнеть должно было еще не скоро. Колени самых зябких прикрывали пледы, горели свечи, и стаканы всех, за исключением Марины, были наполнены местной водкой «Аквавит»
[77]. Меня начинало шатать от одного ее запаха.
Жюльен повернул сделанное им колесо, определяя «судьбу» Франсуазы, которое остановилось на «действии». Потом он достал одну из маленьких бумажек, где мы заранее записали вопросы и задания.
– «Действие». Ты должна рассказать забавную историю с квебекским акцентом.
Франсуаза долго думала, уверяя публику, что не знает ни одной смешной истории, потом наконец заговорила:
– Кошка входит в аптеку и говорит: «Мне нужен сироп от кашля».
Она подняла вверх подбородок, очевидно, довольная собой. Я ждала продолжения, пока не поняла, что она закончила, для чего мне понадобилось несколько долгих секунд. Оглянувшись вокруг, я увидела недоумение и на лицах других участников.
– Ты ведь знаешь, что у тебя не было и следа квебекского акцента? – задал Франсуа вопрос жене.
– Знаю, конечно, но мне доступен, увы, только марсельский! А что, разве история не была смешной?
