– Ты права, мое беспокойство в чем-то противоположно твоему: мой сын, скорее всего, никогда не сможет стать самостоятельным и уйти из дома, и эта мысль не дает мне спокойно спать. Но все равно я могу тебя понять. Я тоже с грустью вспоминаю время, когда он сидел у меня на руках и не оттаптывал мне ноги.
Я улыбнулась.
– Когда Лили было пять лет, ее воспитательница объявила, что у нашей девочки аутизм. Она не контактировала с другими ребятами в группе, почти не разговаривала, все время перебирала камешки и терпеть не могла, когда к ней прикасались. Я страшно перепугалась, но, к счастью, за несколько месяцев специалисты справились с начинавшимся расстройством. Оглядываясь назад, я думаю, что боялась не столько того, что ее исключат из детского сада, сколько того – и сейчас мне за это стыдно, – что она вырастет не такой, как другие, нормальные дети.
– А знаешь, в этом нет ничего ужасного, даже наоборот. Когда Ною поставили диагноз, мой мир рухнул. Мне понадобилось немало времени, чтобы принять, что мой ребенок никогда не будет таким, как другие. Мы боимся любых отклонений от нормы и потому отвергаем их. А ведь, по сути, именно Ной указал мне верный путь. Он не обращает ни малейшего внимания на насмешки, он непроницаем для любой формы зла. И он вовсе не страдает, я даже думаю, он по-своему счастлив. Наверняка я никогда не научу его строить космические корабли из «Лего» и не встречусь с его «второй половинкой», но он полон любви к своему волчку, он обожает смотреть, как проплывает по небу луна или сверкают молнии. Мой сын научил меня многому.
Мы продолжили путь молча. Я пережевывала свое невежество, переваривала свои былые предубеждения, отныне я тоже могла сказать, что Ной «научил меня многому». Счастье моих дочерей должно стать единственным, что имеет значение.
Я предложила вернуться, мы ушли уже далеко от стоянки.
Жюльен ничего не ответил. Встав передо мной, он посмотрел на меня напряженным, пронзительным взглядом. Лицо его было всего в нескольких сантиметрах. Ладонь нежно прошлась по моей щеке, а большой палец стал ласкать мне губы. В его заблестевших глазах читалось желание. Он приблизился еще немного, и я почувствовала на коже горячее дыхание. Рука его протянулась к моему затылку и зарылась в волосах. Я задрожала всем телом. Тогда он привлек меня к себе, и в момент, когда его губы отыскали мои, я закрыла глаза.
Хроники Хлои
Папа постоянно звонил, но я не отвечала. Тогда он послал эсэмэску, написав, что он беспокоится и хочет, чтобы я взяла трубку, чтобы удостовериться, что я жива-здорова. Я выполнила его просьбу, и он узнал, что со мной все в порядке.
– Сейчас я не хочу с тобой разговаривать. Мне нужно время, чтобы переварить то, что я узнала.
Сначала он все отрицал. Это было ложью, он и мухи никогда не обидел, так что во всем виновата мама, которая обманула нас и нашла надежный способ разлучить его с детьми. Он даже начал плакать, но тут же прекратил, когда я сказала, что Лили помнит его агрессивное поведение.
– Но это же нечасто случалось… – вздохнул он.
– Нечасто? Это уже слишком много. И потом, ты убил нашу Шоколадку! Ты мне отвратителен.
Он заговорил о том, что изменится, что теперь он стал совсем другим человеком, что осознал свои ошибки. Голос его дрожал. У меня голос не дрожал, но сердце трепетало, да. Мне одновременно хотелось и приласкаться к нему, и плюнуть ему в лицо. Я и злилась на него, и страшно жалела. Перед тем как повесить трубку, я попросила его больше мне не звонить: я сама позвоню, когда буду к этому готова. Он снова повторил, что любит меня. Я сказала, что тоже, но не вслух.
Мама охотно согласилась на то, чтобы я одна прогулялась по Бергену. Я решила сесть на автобус, хотя наша площадка находилась в получасе ходьбы от Бергена, мне не хотелось идти пешком. На остановке я увидела Луизу. Я подумала: полчаса – это не так уж долго, в конце концов. С того дня как мы вместе с ней посмеялись над ее усами, наши отношения улучшились, но не до такой степени, чтобы вместе провести целый день. Но проблема была в том, что она, увидев меня, предложила пойти в Берген вместе. Мы отправились вдвоем и не только пришли в город, но и остались там. Мы решили пойти в Бипаркен – это большой парк со множеством скамеек и цветочных клумб – и стрельнули две сигареты у группы молодых людей. Среди них один не сводил с меня глаз, и мне это было приятно.
– У тебя есть парень? – спросила Луиза, когда мы сели на скамейку.
– Был кое-кто, но теперь все кончено.
– Вот черт. То есть кончено-кончено-кончено?
– Именно. Он засветился на Фейсбуке с девицей.
– Ни фига себе!
– Именно. А у тебя парень есть?
– Да, мы уже три года встречаемся, а на будущий год поженимся.
– Поздравляю! Но я не удивлена.
Она подняла брови, пуская струйку дыма.
– Да? И почему же?
– Не знаю даже, по всему видно, что девушка ты серьезная и успешная во всем.
Луиза засмеялась и неожиданно засучила рукав пальто.
– Настолько успешная, что даже здесь промахнулась.
На внутренней стороне запястья виднелся свежий шрам.
Я выронила сигарету.
– Зачем ты это сделала?
– Мне было очень плохо, казалось, что я очутилась в бездонной пропасти, и оттуда нет выхода. Хуже всего было то, что я чувствовала себя виноватой, ведь у меня вроде бы все было прекрасно: отличный парень, золотые родители, хорошие оценки, но, не знаю, внутри я ощущала только пустоту. Я потеряла интерес ко всему. Будто я находилась очень далеко от всего, что меня окружало, и чувствовала себя страшно одинокой. Скорее всего, я не хотела по-настоящему умереть, но я словно не отдавала себе отчета в своих действиях. Если я чего и хотела, то навсегда избавиться от своей тоски.
– Думаю, твои родители ничего об этом не знают, кажется, они настолько поглощены своей работой…
– Ты шутишь? Да, они много работают, но они всегда начеку. После того как я сделала эту глупость, они все бросили, чтобы отправиться с нами в путешествие, они знали, что я мечтаю увидеть северное сияние. Они убеждены, что мне может помочь только природа, что наше богатство не дает мне почувствовать истинный вкус жизни.
– Скажи им, что лично мне бедность не дает почувствовать истинный вкус жизни.
Она засмеялась, я тоже. Наши с ней жизни напоминали антиподов, для нее деньги не были проблемой, она была важна для обоих родителей, у нее имелся парень, который ее любил, а между тем ее слова вполне могли быть моими. Пустота. Одиночество. Тоска.
Мы вернулись в кемпинг на автобусе, прямо перед ужином. За время пути я все время задавала себе вопросы. Когда я открыла дверь в трейлер, мама мне улыбнулась, а Лили бросилась на шею, сообщив, что она должна мне кое-что рассказать.
Может, я не так уж и одинока.
