После завтрака, достойного Гаргантюа, когда мы переместились в гостиную выпить по чашечке кофе, Хлоя уединилась в библиотеке.
На протяжении всей трапезы ее моральный дух играл в «йо-йо», и веревочку мячика держал именно телефон. Каждый раз, когда она в него смотрела, ее глаза то наполнялись слезами, то загорались, как звезды. Ранняя юность отличается переменной погодой.
Когда я подошла к ней, она сидела, зарывшись в подушки, с «Грозовым перевалом»
[9] в руках.
– Как ты?
– Отлично, – ответила она, не поднимая глаз от книги.
Я села рядом.
– Ты ведь знаешь, что всегда можешь поговорить со мной?
Она пожала плечами.
– Ты ведь знаешь это, Хлоя?
– Конечно, знаю, но…
– Но что?
– Ничего.
– Да что с тобой, моя птичка?
– Я в полном порядке, мама. Можешь просто обнять меня?
Ну, конечно, конечно же, я могу обнять тебя, мой взрослый ребенок! Я широко раскрыла руки, и она прижалась ко мне всем телом, уткнувшись головой мне в шею, ее волосы щекотали мой нос. Снова она таскала у меня духи, негодница!
Хлоя всегда любила греться под моим крылышком. Еще совсем малышкой она могла заснуть, только если я находилась рядом. Каждый вечер, ложась спать, я обнаруживала ее в супружеской постели. Это бесило ее отца. Я тоже ругалась, притворно, втайне наслаждаясь такими моментами нежности, которые, как я уже догадывалась, мимолетны, как и все остальное. И сейчас порой она приходит ко мне по ночам, под предлогом, что у нее болит живот или ей приснился кошмар. Больше я на нее не рычу, а просто поднимаю одеяло и освобождаю для нее тепленькое местечко рядом с собой, хотя и не в состоянии ей признаться, что она может делать это абсолютно спокойно и не придумывать оправданий.
Затем она мягко отстранилась, поправила волосы и снова погрузилась в чтение. Я тихонько встала.
– Ты знаешь, что я всегда здесь, и если тебе будет нужно со мной поговорить…
Я вышла из библиотеки, закрыв за собой дверь. И тут, из-за закрытой уже двери, до меня донесся голос Хлои.
– Если при этом ты не окажешься на работе.
Анна
Каждое утро я приходила в ресторан с надеждой, что Тони поймет: его предложение для меня абсолютно неприемлемо.
Каждый вечер я уходила из ресторана, надеясь, что за ночь Тони сразит амнезия.
Но он не забывал. И не сдавался.
– Ну что, может, все же передумала?
Из-за стойки бара он наблюдал, как я орудовала шваброй между столиками.
– Нет, Тони.
– Почему ты не хочешь?
– Я тебе уже говорила сто раз: в тридцать семь невозможно найти новое место.
– Но ты же сама все время жаловалась, что здесь слишком много работы! Да я и сам вижу, что ты подустала в последнее время: быстро выдыхаешься и к тому же постоянно ноешь.
Швабра остановилась как вкопанная. Я развернулась в его сторону:
– Не переводи на меня стрелки! И не пытайся выискать причину, чтобы меня уволить, ты ее не найдешь. Любой подтвердит, что я работаю профессионально. Да я плевать хотела на то, что работаю за двоих, если я и «выдыхаюсь», как ты сказал, то только потому, что ты так желаешь от меня избавиться!
Он взял стакан и залпом осушил его.
– Я не поступил бы с тобой по-свински, не такой я человек. Иначе я бы не предложил тебе эту сделку. Мне очень нравится Эстель, ты ведь знаешь, что это не просто ради постели.
– Не знаю и знать не хочу, – ответила я, стараясь изо всех сил не представлять их в постели вместе.
Опершись на стойку ладонями, он продолжил разнеженным тоном:
– Она – милая девочка, я бы очень хотел, чтобы она со мной работала. Эстель согласна только при одном условии: что я возьму и ее сестру тоже.
– Как, еще и сестру? Ты хочешь сказать, что они будут работать вдвоем?
– Да, у меня были такие планы.
Ни слова не говоря, я опять взялась за мытье пола, хотя швабра умоляла меня уделить внимание и другой части бара.
– Скажи, Анна, ты вредничаешь из-за моей жены, не так ли?
– То есть?
– Ну, из женской солидарности? Или ты ревнуешь?
Бросив швабру, я в ярости подошла к шефу.
– Ты полагаешь, мир вертится только вокруг тебя, Тони? Да знаешь, ты можешь спать с Эстель сколько захочешь, а также можешь трахаться не только с Эстель, но и с ее сестрой, дедушкой и даже с ее хомяком, если так твоей душе угодно, вот уж на что мне абсолютно наплевать! Знаю, тебе это трудно представить, но в данный момент я думаю только о себе, о дочерях, о своем будущем и о своем счете в банке. И я не из-за тебя отказываюсь от твоего предложения, а исключительно из-за себя. Так что, пожалуйста, перестань меня доставать, я ни за что не соглашусь.
Шеф налил себе второй стакан и принялся тихо потягивать напиток. А мне ничего не оставалось, как подобрать брошенную швабру и продолжить отмывать плиточный пол. По мере того как руки мои совершали привычные движения, гнев постепенно улегся, сменившись усталостью. Закончив работу и ощущая себя полностью выпотрошенной, я прошла через бар, чтобы забрать сумку и отправиться домой. Мой шеф как стоял, так и продолжал оставаться за стойкой.
– Спокойной ночи, Тони. Увидимся завтра!
– Анна, – продолжил он настаивать на своем. – Решительно нет ничего такого, из-за чего ты могла бы передумать?
Я почувствовала себя ядовитым, полным чудовищных шипов деревом. Колючки мои встали дыбом и приготовились выплеснуть яд.
Вместо этого я обернулась к нему и услышала собственный голос:
– Как знать, может быть, если как следует покопаться…
Хроники Хлои
Кевин меня больше не любит. В смысле, он так не сказал, однако заговорил о том, что я, дескать, слишком хороша для него, что он меня не заслуживает. Сегодня раз десять прошла мимо пекарни, надеясь его увидеть и поговорить обо всем. После всего, что у нас с ним было, мне недостаточно жалкой эсэмэски, да еще с двумя «н» в подписи. Увидеть его мне удалось, правда, издалека, во время перерыва. Мне все стало ясно. Если я слишком хороша, то Клара, вероятно, в самый раз.
Я сидела в подъезде, поджидая почтальоншу, и все обдумала.
Непонятно, в чем, собственно, дело. Я составила список: всего в жизни я встречалась с семью парнями. Первые четверо бросили меня, потому что я не захотела с ними спать. Последняя же троица бросила меня сразу после того, как я с ними переспала. Мне-то казалось, что именно этого они и добивались, столько было разных сообщений по телефону, самых настоящих, не сублимированных
[10]. Отчего же, когда им дали то, чего они хотели, оказалось, что им этого больше не нужно?
