Примерно без десяти два я шла через площадь Святого Джеймса с вызывающе большой кипой пирожных. Я посмотрела на окна библиотеки, но не остановилась.
Звук автомобильного гудка из-за угла заставил меня снова обернуться. К библиотеке подъехало черное такси, и из него вышла молодая женщина. Ее густые, медово-светлые волосы были убраны в хвост, и она была одета в хороший спортивный костюм – кроссовки, шикарный белый топ, облегающие лосины. Ее манера, когда она открывала дверь такси, показывала живую деловитость. Я попялилась на нее – няня или секретарша какого-нибудь миллионера возвращается с вечеринки на Нью-Бонд-стрит, – когда она пренебрежительно махнула на грубого белого водителя такси, сигналившего им за то, что они задерживают движение, а потом я смотрела с восхищением, как она помогла кому-то выйти из машины, оставаясь совершенно спокойной.
Когда такси отъехало, она и Лиз Трэверс остались на тротуаре, и молодая женщина сказала что-то пожилой, та кивнула в ответ, потом повернулась и пошла по лестнице, спеша, хотя двигалась она медленно. Молодая женщина какое-то время понаблюдала за ней и потом ушла.
Я стояла как прибитая. Я думала подойти к ней, но после того, как она прошла мимо меня, я со всех ног побежала к дверям библиотеки.
Чуть позже в тот же день, когда я вернулась в офис, Сью спросила меня: «А где же пирожные для Брайана, Нина?» И я покачала головой в ужасе, извиняясь. До сегодняшнего дня я не помню, что я с ними сделала и с пиратским тортом для Малка. Наверное, я уронила их в парке, где их сожрали голодные офисные клерки или голуби. Не знаю: я не помню.
Я помню, как побежала по лестнице, на ходу нервно вынимая пропуск – пожалуйста, не пропадай, как обычно, – и что бежала на второй этаж через ступеньку, почти сбив с ног пожилого мужчину в льняном костюме, безумная, пока не увидела ее, скорее вспышку красного цвета, как она снова исчезла в дебрях стеллажей и за ней захлопнулась дверь.
Осторожно и на этот раз тихо я открыла дверь. Я хотела убедиться, что это она, и я не была уверена, что она хочет меня видеть.
И потом:
– Тедди? Тедди? – послышался нежный мелодичный шепот. – Тедди! Ты здесь?
Мои ноги медленно ступали по железной решетке на полу, когда я увидела кого-то внизу, смотрящего сквозь перекладины, и она ступала то вверх, то вниз, тихо зовя. Ее? Меня?
– Тедди? Где ты, Тедди?
Я прокашлялась, чтобы дать понять, что я тут, и шаркающие шаги затихли. Я прошла мимо первого стеллажа с книгами – ничего. Я чувствовала ее, ощущала ее. Следующий – ничего.
Я снова покашляла и сказала тихо:
– Мисс Трэверс? Это я. Нина.
И тогда я ее услышала, у следующего стеллажа. Она напевала песенку себе под нос.
…маленькая старенькая Тедди,
Последняя, кого ты видела.
Все они бабочки, осталась только я.
Все они бабочки, осталась только я.
– Мисс Трэверс… Мисс Трэверс? – Я двинулась к ней, примерно на шаг, и она повернулась ко мне, как угловатое животное. Она была крошечная и намного старше, чем я думала. Ее глаза казались даже еще больше.
– Ты! – показала она на меня. – Ты вернулась. Я искала тебя… – Она замолчала и оглянулась вокруг. – Та мерзкая женщина, она ведь не с тобой?
– Нет, – ответила я, стараясь не улыбаться. Я точно знала, о ком она говорит. – Ее нет.
– Ах. Я ее ненавижу. Ты ее знаешь? – Она вперила в меня взгляд.
– Я была замужем за ее сыном. Извините, что мы вам нагрубили, мисс Трэверс.
Она махнула рукой, все еще упираясь в стеллаж.
– Не важно. Он хвастался. Он славный мальчик. Я помню его. Милый. У него большие уши. – Она хихикнула.
– Можно у вас кое-что спросить? – сказала я после минутной паузы.
Она кивнула:
– Конечно, можно.
– У меня есть ваши фотографии. Зачем вы дали их мне? Вы хотите мне что-то сказать?
– Какие фотографии?
Я прокляла себя за то, что не держала их при себе.
– Молодая девушка, на лодке. И девочка, и ее мать, охотятся на бабочек.
Она вежливо улыбнулась.
– Мне очень жаль. Я не знаю такой фотографии. – Она огляделась. – Эта женщина не с тобой, правда? Ужасная женщина.
Это было похоже на американские горки: у меня закружилась голова.
– Нет, мисс Трэверс. Ее нет. Девушка на фотографиях – вы сказали, ее звали Тедди.
Лиз Трэверс остановилась.
– Тедди. – Она придвинулась ко мне, так что мы оказались в нескольких дюймах друг от друга, и я свернула шею, глядя на нее сверху вниз. – Да, я тебя знаю. Бедная Тедди. Ты скажешь ей, скажешь ей, что все в порядке?
– Я… Я не знаю Тедди.
– Да знаешь. Я видела тебя с ней.
– Нет, – с несчастным видом ответила я. – Вы не могли меня с ней видеть.
– Я видела тебя с ней. В парке.
Я медленно сказала:
– Мисс Трэверс, я не знаю, кто такая Тедди. Понимаете, я как раз пытаюсь это выяснить. Связана ли она как-то с моей семьей… с моим отцом. Вы сказали, что знали моего отца. Сказали, что он не погиб, и потом написали на обратной стороне фотографии «Это твоя семья. Ты не знаешь их и что они сделали». – Я старалась не торопить ее и говорить спокойно. – Разве не вы это написали? Уверена, это вы. Что вы хотите мне этим сказать?
Ее глаза были как расплавленный металл, серые, черные, со стальным оттенком, и она качала головой, все еще глядя на меня, прямо на меня. Над головой послышались шаги.
– Я правда видела тебя в парке с Тедди. Вы играли в прятки.
– Я не знаю Тедди, – зашипела я и подумала, что скоро завою. – Кто она?
Она моргнула, и что-то, казалось, изменилось в ее гневном выражении лица.
– Ох… я не знаю. Ты знаешь Эл? Ты помнишь Эл? Тедди знала Эл… – И она снова покачала головой и с искренней, кривой и трогательной улыбкой пожала плечами. – Тогда прости. Если это была не ты. В парке. Я все стала забывать. Смотри.
Пошарив в кармане своей черной юбки, она протянула мне заламинированную карточку.
Я взяла ее за руку, слегка пожав. Я сказала:
– Не волнуйтесь. Ничего страшного.
– Да, да, – ответила она. – Не стоит. Когда со мной все в порядке, меня это бесит. – Она слегка мне улыбнулась. – Послушай, что ты хотела мне сказать? – И я заметила, что она мягко топает ногой по металлическому полу.
– Пожалуйста, прошу вас, не беспокойтесь, – сказала я снова. – Все в порядке. Ничего страшного. Я постою тут с вами, пока не запищат часы. Я подожду Эбби.
