– Пустая трата продуктов, – сказала миссис Мур в самый первый день.
На второй день они кивнули друг другу.
– Да нет, вовсе не пустая трата, – отметила миссис Мур.
Блюда возвращались на кухню почти нетронутыми, и остатков было столько, что даже прислуга не могла все съесть, зато их отправляли в барак, а оттуда кто-то из забастовочного комитета забирал их для раздачи.
– В конце концов, мисс Вейнтон не зря учила леди Веронику, – сказала миссис Мур. Эви предполагала, что мистер Оберон тоже должен был об этом знать.
Да, ей хотелось их ненавидеть, но…
Плита за ее спиной заурчала, снова напоминая, что ей не хватает топлива. Тикали часы на стене, отмечая время.
Мистер Оберон перешел на английский, и теперь они обсуждали непрекращающуюся гонку вооружений на морях между Англией и Германией и вопрос о самоуправлении в Ирландии. Руки его, уже совсем мужские, выглядели сильными, а кожа на фоне белых манжет выглядела особенно загорелой. Она бросила на него взгляд, когда он в очередной раз с силой проводил пальцами по прическе. Если так будет продолжаться, у него совсем волос не останется. Он поймал ее взгляд и улыбнулся. Она кивнула, опустив глаза, как положено хорошей служанке. Он заговорил:
– Может быть, мы вас задерживаем, Эви?
Она покачала головой.
– Что вы, у нас есть еще время.
Оберон больше не смотрел на нее как на пустое место. Иногда он спрашивал, как у нее дела, затевал разговоры о поздней весне или суровой зиме. Он мог поговорить и о ее страсти к кулинарии, но только когда рядом не было леди Вероники. А когда Эви поправлялась после перенесенной простуды, он принес ей местного меда.
– Он целебный, – объяснил тогда Оберон. – Там есть что-то полезное, связанное с пыльцой.
И протянул ей банку. Их пальцы тогда коснулись, и он не отдернул руку, из-за того что дотронулся до прислуги.
Сейчас с ними были таксы, поскуливавшие во сне. Собаки нередко забегали на кухню со двора, и миссис Мур неодобрительно фыркала, а потом кормила их всякими вкусностями, после чего они сворачивались клубком перед плитой на коврике, принесенном Эви из дома. Многое изменилось за прошедшие два года, и в то же время все осталось по-прежнему. Это сбивало с толку. Эви смотрела на морковки в сковороде и думала об участках шахты, на которых по-прежнему работают ее близкие.
Она отодвинула от себя сковороду вместе с одолевавшими ее мыслями.
Может быть, и вся страна жила так же, не зная, что толком чувствует. У рабочих теперь была их собственная лейбористская партия, либералы по-прежнему находились у власти, несмотря на очередные выборы. Народный бюджет прошел палату лордов, и уже был принят закон, запрещающий им снова блокировать финансовый законопроект. Женщины бунтовали. Жаркое лето прошлого года прошло под знаком близкой революции, одна забастовка следовала за другой. И вот снова шахтеры, бастуя, приближают ее? Джек часто об этом говорил. В жизни так много насилия. Роджер тогда на складе, те пьяные субъекты из Ли Энд, мужчины, нападавшие на женщин на собраниях, полиция и бастующие в Уэльсе…
Эви снова взялась за нож и принялась чистить последнюю морковку. Наконец морковка полетела в сковороду, и она вытерла руки сырым кухонным полотенцем и приступила к картошке. Ломтики надо было резать очень тонко, так чтобы они получались прозрачными, после чего их нужно было бросить в слегка подсоленную воду. Хрустящий жареный картофель хорош с цесаркой. До чего это прекрасно – заниматься едой, это успокаивает. Когда готовишь, чувствуешь себя счастливой.
Голос леди Вероники прервал ее сосредоточенные размышления.
– Кексы такие вкусные, Эви. Передайте, пожалуйста, нашу благодарность миссис Грин. Каждый день она готовит какое-нибудь очередное чудо.
Эви улыбнулась.
– Обязательно передам, миледи.
Мистер Оберон поинтересовался:
– А как чувствует себя миссис Мур? Я скучаю по ней, пожалуйста, передайте ей.
Эви насторожилась.
– Да, конечно, мистер Оберон, но она нуждается в отдыхе, как и миссис Грин и мистер Харви, и другие ваши слуги, конечно, тоже.
Она увидела, что они посмотрели друг на друга, и в их взглядах мелькнула неуверенность. Он покраснел и сказал:
– Да, конечно, я очень рад, что она так разумно поступает, но, может быть, мы создаем вам слишком большое неудобство, спускаясь сюда? Я прошу прощения, мы просто получаем такое удовольствие, когда приходим сюда, но это, очевидно, значит, что вы лишаетесь из-за нас положенного вам отдыха?
Вопреки самой себе Эви жалела, что произнесла эти слова, хотя ей так давно хотелось высказаться по этому поводу. Но она только покачала головой.
– Мне не нужен отдых. Это ваш дом. Каждому человеку нужно место, где он может хорошо себя чувствовать.
А ведь она собиралась сказать: да-да, именно так, мне нужен отдых, как и всем нам, настоящий отдых, вы, тупицы. Но по какой-то причине ей хотелось, чтобы эта неуверенность исчезла с их лиц. Напротив кухни в зале для прислуги, на скамейках вокруг стола сидели слуги. Нескольким счастливцам повезло расположиться на старой кушетке. Из ее нутра вылезал конский волос. Разумеется, никто из них не смотрел в сторону кухни.
– Они никогда не приходили, не оставались, никогда здесь не бывали, – предупреждал мистер Харви слуг в начале каждого года.
Как, должно быть, неуютно они чувствовали себя в собственном доме, если предпочитали спускаться сюда, на кухню, к слугам, за уединением, покоем, уютом? За уединением… В душе Эви шевельнулось чувство вины. Она продолжала резать картофель, а когда взглянула снова в зал прислуги, то ей показалось, что кого-то не хватает. Точно не хватает? Она обвела взглядом девушек. Ну да, Милли нет. Теперь она стала искать взглядом Роджера. Еще в январе камердинера вернули к мистеру Оберону в Истерли Холл. А, вот он, читает «Скетч». Эви вздохнула с облегчением. За последние два года Лил и Милли спелись так, что водой не разольешь, но совсем недавно Лил забросила подружку, после того как ее назначили горничной леди Вероники. И конечно, Роджер был тут как тут, выступив для Милли в роли утешителя, но в действительности бросая вызов ей, Эви.
И теперь он таскался за девушкой, как тень, и миссис Мур снова и снова сажала Дурочку Милли, как некоторые называли ее, вместе с Сарой и Энни, чтобы в очередной раз рассказывать им все те же старые сказки. Все они соглашались, что допускать глупости – это очень большая ошибка, но Эви сомневалась, что Милли говорит то, что думает. Девушка с каждым днем становилась все более ленивой, наглой и обидчивой. Было бы хорошо, если бы ее уволили, но с приличными рекомендациями, чтобы она могла найти себе место где-нибудь подальше от Роджера. Но миссис Мур не любила ставить на ком-то крест.
– К тому же она будет каждый день заливать нас слезами, пока не уйдет.
Эви услышала скрежет стула по каменным плитам. Мистер Оберон и леди Вероника собрались уходить. Эви почтительно встала, как положено хорошей служанке. Мистер Оберон придержал дверь для сестры, которая, помедлив, обернулась, как будто хотела что-то сказать, но ограничилась наклоном головы.
