– Сай, возьми двоих и охраняй бочку. Остальные со мной. Колин тоже.
Он бросился в атаку на зеленых, навстречу орущим лицам. Стучали, сталкиваясь, винтовки. А рядом Колин пинками и ударами головой оттеснял противника. К ним присоединился Брамптон и заставил противника отступить, создавая проход для Саймона. Джек увидел, как вместе с Джеймсом и Энди Саймон добрался до бочки. Арбитры засвистели, но команда Свенсдейла продолжала бороться, на каждом из лиц зеленых была написана ярость. Никто не останавливался.
Рядом с Джеком Брамптон бросил пистолет и схватил винтовку, отобранную у кого-то из зеленых, и, вооружившись ею, погнал противника обратно, и точно так же действовали Джек и все остальные. Снова засвистели свистки, и на этот раз Брамптон, похоже, пришел в себя и остановился с криком:
– Хватит, народ! Остановились! Мы победили!
Сержант Свенсдейла придерживался другого мнения и ударил Брамптона прикладом в лицо. Брамптон осел прямо перед Джеком, кровь брызнула у него из носа и рта. Джек услышал бешеный свист арбитров, и в этот момент Колин сказал:
– А вот это я тебе так не оставлю.
Он поднял приклад, но Джек блокировал одновременно его и винтовку сержанта зеленых, которую тот уже занес, чтобы ударить Брамптона еще раз.
– Оставь его мне! – заорал он, бросая винтовку в тот момент, когда Брамптон свалился на землю, стал наносить удары по ребрам сержанта, снова и снова, а потом пинком сбоку сбил его с ног.
– Получи, что заслужил, болван.
Бой закончился, и вскоре все, склонившись, положили руки на колени и тяжело дышали. Немного отдышавшись, Джек оглянулся по сторонам и, увидев Роджера, махнул ему, призывая заняться Брамптоном. Вокруг него красные ликовали, хлопали друг друга по спинам, пока люди Свенсдейла из шахты Хоутон угрюмо молчали, собравшись в кучки. Арбитры делали пометки в планшетах. Солнце по-прежнему пекло, дул легкий ветерок.
Роджер по-прежнему болтался где-то в стороне, разглядывая ногти. Брамптон лежал на земле, выплевывая кровь. Он перекатился на бок и пытался подняться на ноги, но ему явно нужна была помощь. Джек отвернулся, а к Брамптону подошли Колин и Саймон и поставили его на ноги. Форма Джека была забрызгана его кровью. И почему, черт побери, он не дал этому сержанту еще раз пройтись винтовкой по этому засранцу?
Арбитры махали им, подавая знак, что пора возвращаться в лагерь. Мартин делал вид, что едва передвигает ноги, следуя за Джеком. Они начали спускаться с холма, зарываясь каблуками в землю, чтобы пригасить скорость.
– Зови теперь меня просто Лазарем, – сказал Мартин.
Джек засмеялся.
– Ага, пойдет, старик. Ну и как оно, вернуться с того света?
– Нормально, особенно когда на обед нам снова дадут консервы. А не могли бы они предложить нам что-нибудь другое, как ты думаешь? Например, пирог с курицей, испеченный твоей Эви?
Мартин положил руку Джеку на плечо и кивнул в сторону Брамптона, который шел сзади рядом с капитаном Уильямсом.
– Это не ты, случайно, разбил, ему физиономию? – Голос его звучал тихо и серьезно.
Колин оторвался от своей группы и пристроился рядом с Джеком.
– Ну показал ты этому сержанту. Пусть зазубрит назубок, что ему не поздоровится, если тронет кого-нибудь из нас, даже если этот кто-то – сукин сын.
Джек отозвался:
– Да, но это наш сукин сын.
И сам себе удивился.
– В самую точку, – сказал Колин. – Он на самом деле не такой плохой, не то что его папаша, будь он проклят.
Колин заскользил вниз по холму наперегонки с остальными, Джек и Мартин переглянулись и обернулись к Саймону, который спускался к ним наперерез. Все трое кивнули друг другу и тоже бросились бегом в лагерь, находившийся в полумиле от Корявого дерева. Даже тут красные и зеленые не удержались от соперничества. Джек махнул своим не торопиться и дать зеленым прийти первыми. Но зеленые по-прежнему выглядели угрюмо, потому что эту победу им отдали. Когда они вернутся после выходных в шахту, им придется встретиться лицом к лицу со своими марра, и поражение никогда не встречают с радостью.
Джек услышал, как рядом со столовой Брамптон, пожимая руку Свенсдейлу, говорит:
– Не самый лучший день для тебя, Томас.
Речь его звучала гулко, но как по-другому, если у тебя губы все разбиты и распухли.
– Как и для тебя, Об. Я же видел, что произошло. Я разберусь с сержантом Харрисом.
Свенсдейл содрал зеленую повязку с рукава и протянул Брамптону, который сделал то же самое со своей повязкой. Кровь все еще сочилась из раны на его щеке и из носа, явно сломанного.
– Да брось, Томас, в пылу битвы чего не сделаешь. Кому, как не мне, знать, что человек совершает ошибки.
Справа у палатки стоял капитан Уильямс. И в этот момент к арбитрам подлетел на серой лошади посыльный и передал записку. Джек видел их лица, видел, как записка упала на землю. Уильямс подобрал ее и с помрачневшим лицом быстро направился к офицерам территориальных войск, стоявшим перед палаткой. Мартин толкнул локтем Джека.
– В чем дело, старик? Пойдем глотнуть пива, пока его не забрали обратно, потому что оно не оплачено. У меня в горле першит, как будто я наждачную бумагу проглотил.
Джек еще раз взглянул на офицеров и пошел к своему взводу, приступившему уже к еде. Обещанное пиво было налито в оловянные кружки, и какой же у него был чудесный вкус! Все они сняли мундиры и в одних рубашках лениво развалились на земле. Джек любил август, поля с поспевающей кукурузой, запах пропитанной жарой травы, долгие вечера, длинные тени. Наступило время последних радостей лета.
Они закурили «вудбайны», у некоторых были трубки. Здесь собрались все, и красные, и зеленые. Теперь, когда страсти поостыли, они обменивались повязками и рассказами. Победители и побежденные снова стали друзьями.
– Просто поразительно, что пиво делает с людьми, – пробормотал Джек, обращаясь к Мартину.
– Это уж точно. Может быть, это то, что нужно вон тем? – Мартин кивнул головой в сторону офицеров, собравшихся вокруг капитана Уильямса.
– Он там явно не приветственную речь произносит, судя по их лицам, – продолжал он, сорвав травинку и подбрасывая ее в воздух, чтобы определить силу ветра. Пустое занятие, подумал Джек. И так чувствуешь, с какой силой дует ветер.
Он ничего не говорил, но все думал о той новости, которая пришла на прошлой неделе. Все же интересно. Но нет. А что, если… Но как? В такой день? Ирландия или Европа? Лучше бы ни та ни другая.
Саймон набил трубку табаком и сказал:
– Они получат неприятности на свою голову. Вероятно, потому, что свистки свистели, а мы продолжали то, что делали. Готов спорить, он называет нас сбродом. Вот так. Мы сброд, мы все….
Теперь все смеялись, а Мартин посмотрел на часы.
