– Мистер, я просто устал и проголодался. Я долго шел… Сил не осталось… Ваши ниггеры были добры ко мне и дали поесть.
Масса Мюррей помолчал, потом сказал:
– Я понимаю и сочувствую, но времена сейчас тяжелые. Ты должен понять, нам не прокормить лишние рты. Тебе нужно уйти.
Матильда слышала, как юноша взмолился:
– Мистер, пожалуйста, позвольте мне остаться. Я не боюсь никакой работы. Я просто не хочу голодать. Готов делать любую работу.
– Здесь нет работы, – ответил масса Мюррей. – На полях работают мои ниггеры.
– Я родился и вырос в деревне. Я буду работать лучше ваших ниггеров, мистер, только за еду!
– Как тебя зовут? Откуда ты, парень?
– Джордж Джонсон, из Южной Каролины, сэр. Война нас совсем разорила. Я пытался записаться в армию, но они сказали, что я слишком молод. Мне только что исполнилось шестнадцать. Война погубила наш урожай. Вокруг даже кроликов не осталось! Я ушел, думал, что где-нибудь – все равно где – будет получше. Но ваши ниггеры оказались единственными, кто дал мне хоть что-то.
Матильда почувствовала, что история юноши тронула сердце массы Мюррея.
– Ты когда-нибудь был надсмотрщиком?
Матильда ушам своим не верила.
– Никогда не пробовал, – удивленно ответил Джордж Джонсон и тут же добавил: – Но я же говорил, что готов на любую работу.
Матильда приникла ухом к двери, чтобы лучше расслышать.
– Я всегда хотел иметь надсмотрщика, хотя мои ниггеры хорошо работают и в поле, и везде. Дам тебе попробовать – за постель и еду. Посмотрим, что получится…
– Мистер, сэр, как ваше имя?
– Мюррей.
– Что ж, теперь у вас есть надсмотрщик, мистер Мюррей.
Матильда услышала, как масса щелкнул языком.
– За амбаром есть пустая хижина. Можешь там поселиться. Где твои вещи?
– Сэр, это все, что у меня есть, – ответил Джордж Джонсон.
Шокирующие известия распространились со скоростью звука.
– Я не поверила собственным ушам! – воскликнула Матильда, закончив свой рассказ.
– Масса, наверное, с ума сошел! – возмутился кто-то.
– Разве мы плохо работали?
– Это потому, что они оба белые, вот и все!
– Мало нам всего плохого, так еще и эта белая шваль!
Но как бы ни возмущались черные, первая же встреча с пришельцем на следующее утро не позволила им злиться дальше. Он был уже в поле, когда во главе с Верджилом появились они. Тощий, потрепанный Джордж Джонсон направился прямо к ним. Лицо его покраснело, тощий кадык задергался.
– Я понимаю, что вы меня ненавидите, – смущенно сказал он. – Но прошу вас, подождите. Я не такой плохой, как вы думаете. Никогда не имел дела с ниггерами, но мне кажется, что нас просто такими создал Господь – вы черные, а я белый. Я всегда сужу о людях по их поступкам. Вы накормили меня, когда я был голоден, а многие белые прогнали. Теперь мистер Мюррей хочет иметь надсмотрщика. Я знаю, что вы желаете избавиться от меня. Но прошу вас не делать этого: ведь другой может оказаться намного хуже.
Никто не знал, что ответить. Пришлось просто приняться за работу. Целый день черные тайком наблюдали за Джорджем. Он работал так же усердно, как и они, если не усерднее. Чувствовалось, что юноша хочет доказать искренность своих слов.
Третья дочь Тома и Ирены, Винни, родилась в конце первой недели работы Джонсона. Теперь он уже спокойно обедал вместе с членами семьи, стараясь не обращать внимания на недовольство Эшфорда, который держался поодаль.
– Я никогда не был надсмотрщиком, и вы должны мне помочь, – честно признался Джордж Джонсон. – Будет плохо, если мистер Мюррей придет и обнаружит, что я делаю что-то не так, как нужно.
Мысль о том, чтобы обучать собственного надсмотрщика, развеселила даже сдержанного Тома. Вечером, обсудив все между собой, они решили поручить это дело Верджилу, потому что именно он всегда управлял работами в поле.
– Для начала, – сказал Верджил Джорджу Джонсону, – тебе придется кое-что усвоить. Мы постоянно смотрим по сторонам, и масса не может подойти к нам незаметно. Мы сразу дадим тебе сигнал. А тебе тут же нужно будет отойти подальше от нас. Ты же знаешь, белые люди, особенно надсмотрщики, не любят находиться рядом с ниггерами.
– Да, у нас в Южной Каролине ниггеры никогда не приближались к белым, – кивнул Джордж Джонсон.
– Похоже, у вас умные ниггеры! – усмехнулся Верджил. – Дальше… Масса захочет, чтобы надсмотрщик заставлял ниггеров работать еще усерднее. Тебе нужно научиться кричать: «Работайте, ниггеры!» И все такое… Когда рядом будет масса или кто-то из белых, никогда не называй нас по именам, как сейчас. Тебе нужно научиться ворчать, ругаться и злиться. Масса должен понять, что тебе нелегко заставлять нас работать.
Когда масса Мюррей появился на поле, Джордж Джонсон изо всех сил кричал, ругался и даже грозил работникам, в том числе и Верджилу.
– Ну как они работают? – спросил масса Мюррей.
– Неплохо для ниггеров, предоставленных самим себе, – проворчал Джордж Джонсон. – Но через неделю-другую они будут работать еще лучше!
Вечером все покатывались со смеху, показывая, как вел себя Джордж Джонсон и как это понравилось массе Мюррею. Когда смех стих, Джордж Джонсон рассказал им, что всю жизнь был страшно беден – еще до того, как урожай на полях его семьи погиб из-за войны. И он решил уйти, чтобы поискать лучшей жизни.
– Это единственный белый, честно рассказавший нам о себе, – с удивлением заметил Верджил.
– Честно говоря, мне нравится его слушать, – сказала Лили Сью.
Джордж-младший поморщился:
– Он говорит как обычная белая шваль. От других его отличает только одно: он не пытается притворяться, что не такой. Чаще всего они стыдятся самих себя.
– Ну этот-то не стыдится, – засмеялась Мэри. – Достаточно посмотреть, как он ест.
– Похоже, нам всем понравился старина Джордж, – подытожила Матильда.
Все рассмеялись – старина Джордж был слишком молод для подобного прозвища. И Матильда была права. Удивительно, но все они искренне его полюбили.
Глава 112
Север и Юг, казалось, сошлись в смертельной схватке, как два матерых оленя. И ни одна из сторон не могла успешно отбросить другую и продвинуться вперед. Том стал замечать некоторую усталость и раздражение в разговорах клиентов кузницы. И все же он не переставал надеяться на обретение свободы.
Семью озадачил старина Джордж Джонсон. Как-то вечером он таинственно произнес:
– У меня есть одно важное дело. Вернусь, как только смогу.
На следующее утро он уехал.
