– Свобода, Господи, свобода!..
– Слава Господу всемогущему! Наконец-то мы свободны!
Но через несколько дней радость сменилась глубоким горем и трауром. Пришло известие об убийстве президента Линкольна.
– Злодейство! – воскликнула Матильда.
Вся семья плакала вместе с ней – и миллионы черных, которые почитали убитого президента как своего Моисея.
В мае масса Мюррей собрал своих рабов во дворе перед большим домом. Подобное происходило по всему разоренному Югу. Черным трудно было спокойно смотреть на несчастные, страдающие лица массы и миссис Мюррей и старины Джорджа Джонсона. Надтреснутым голосом масса Мюррей медленно прочитал по бумаге, что Юг потерпел поражение в войне. Чувствовалось, что каждое слово дается ему нелегко, но он все же сказал:
– Полагаю, это означает, что теперь вы все свободны – так же, как и мы. Вы можете уйти, если хотите, или остаться, если хотите. Если вы останетесь, мы постараемся вам что-то платить…
Черные Мюрреи ушам своим не верили. Они стали петь, молиться, танцевать.
– Мы свободны!…
– Наконец-то свободны!..
– Благодарение Иисусу!
Восьмилетний сын Лили Сью, Урия, уже несколько недель лежал в хижине, страдая от лихорадки. Через открытую дверь до него донеслись крики:
– Свободны! Свободны!
Услышав это, Урия выбрался из своей кроватки и выскочил за дверь в развевающейся ночной рубашке. Он бросился к загону для свиней:
– Свиньи, не хрюкайте! Вы свободны!
Потом он побежал к амбару:
– Коровы, перестаньте давать молоко! Вы свободны!
Возле загона для кур он крикнул:
– Куры, не неситесь! Вы свободны! И я – я тоже свободен!
Вечером, когда восторги немного улеглись, Том Мюррей собрал свою большую семью в амбаре, чтобы обсудить, что же делать теперь, когда долгожданная свобода наконец обретена.
– Свобода нас не прокормит, – сказал Том. – Надо решить, как жить дальше. Денег у нас немного. Я могу работать в кузнице, а мамми готовить – все остальные работать в поле. Вот и все, что мы умеем.
Матильда передала слова массы Мюррея: он готов оставить всех на плантации и поделиться долей урожая. Начались ожесточенные споры. Несколько взрослых хотели уйти как можно быстрее. Матильда была против:
– Я хочу, чтобы мы держались вместе. Вы говорите, что нужно уйти. Ну вот, мы уйдем, а наш паппи, Цыпленок Джордж, вернется, и никто не сможет сказать ему, куда мы делись!
Том сделал знак, что хочет говорить, и все умолкли.
– Я считаю, что пока мы не можем уйти – мы еще не готовы. Когда будем готовы, я уйду первым.
В конце концов все решили прислушаться к голосу здравого смысла, и на этом семейный совет закончился.
Взяв Ирену за руку, Том повел ее к полю, залитому лунным светом. Выйдя за изгородь, он широко зашагал вперед, повернул под прямым углом, сделал еще несколько шагов, потом вернулся к изгороди и сказал:
– Ирена, это будет нашим!
И она тихо повторила за ним:
– Нашим!
Целую неделю разные семьи работали на собственных полях. Как-то утром Том вышел из кузницы, чтобы помочь братьям. Он увидел на дороге одинокого всадника и сразу узнал в нем бывшего майора кавалерии Кейтса. Форма майора была порвана, лошадь хромала. Кейтс тоже узнал Тома. Подъехав к изгороди, он остановил лошадь и крикнул:
– Эй, ниггер, дай мне воды!
Посмотрев на стоявшее рядом ведро с водой, Том перевел взгляд на лицо Кейтса и долго не отводил глаз. Потом набрал воды и подал флягу.
– Все изменилось, мистер Кейтс, – спокойно сказал он. – Я дал вам воды только потому, что напоил бы любого, кто страдает от жажды. Ваши крики на меня не действуют. И вы должны это знать.
Кейтс вернул ему флягу:
– Принеси мне еще, ниггер!
Том взял флягу, положил ее рядом с ведром и ушел прочь, не оглядываясь.
Но когда на дороге появился другой всадник – в потрепанном черном котелке и поблекшем зеленом шарфе, – все, кто работал на полях, сразу же бросились к своим хижинам.
– Мамми, он вернулся! Он вернулся!
Когда лошадь подскакала ко двору, сыновья Цыпленка Джорджа уже поджидали его. Его обнимали, целовали, хлопали по плечам и спине. А потом проводили к рыдающей Матильде.
– Что ты плачешь, женщина? – притворился возмущенным Джордж.
Он крепко обнял Матильду и, казалось, никогда ее не отпустит. Но все же справился с собой, разжал руки и подозвал сыновей.
– Я расскажу вам обо всех местах, где мне пришлось побывать, когда мы расстались, – заявил он. – Я расскажу, чем занимался. Но это будет потом, а сейчас я хочу забрать вас туда, где мы сможем быть вместе!
Цыпленок Джордж всегда был склонен к драматическим жестам. И теперь он весьма театрально рассказал, что нашел для всей семьи местечко на западе Теннесси. Белые только и ждут их приезда, чтобы они помогли им построить город.
– Я вам вот что скажу: земля там такая жирная и черная, что, если посадить свиной хвостик, из него вырастет здоровенный кабан… По ночам там не уснешь, потому что арбузы растут так быстро, что лопаются, издавая треск, как поленья в печи! А опоссумы там такие тучные, что просто лежат под хурмой, а нектар капает им прямо в рот!
Закончить Джорджу не дали. Кто-то ушел хвастаться на соседние плантации, а Том решил, что после обеда будет переделывать повозку в крытый фургон, где поместятся все десятеро. Но после заката к ним стали приходить другие черные, недавно получившие свободу, – черные Холты, Фитцпатрики, Пермы, Тейлоры, Райты, Лейксы, Макгрегоры со всех плантаций округа Аламанс.
Два месяца мужчины строили фургоны. Женщины готовили, коптили, запасали припасы для путешествия и отбирали то, что нужно взять с собой. За всем наблюдал старый Цыпленок Джордж – роль героя страшно ему нравилась. Тому Мюррею помогали другие черные, и им удалось быстро построить несколько фургонов. Том объявил, что все, кто хочет, могут поехать, но каждой семье нужен свой фургон. Наконец были готовы двадцать восемь фургонов. И тут всех охватила странная спокойная печаль. Свободные люди осторожно прикасались к знакомым вещам, умывальникам, столбам, изгородям, зная, что видят их в последний раз.
Все это время черные Мюрреи лишь изредка видели Мюрреев белых. Матильда плакала:
– Господи, мне больно даже думать о том, что им придется пережить! Это ужасно!
Вечером Том Мюррей отдыхал в своем фургоне. Неожиданно раздался легкий стук. Том сразу догадался, кто это, еще не откинув полога. Перед ним стоял старина Джордж Джонсон. Он судорожно мял в руках шляпу.
– Том, можно с тобой поговорить, если у тебя есть время…
